Из «богомола» выбрался Ратмир и стал настороженно осматриваться.
На что же это похоже? – думал Донован. Ведь похоже на что-то. Ужасно похоже… Глубина улицы была непривычно светлой, затянутой белым спокойным туманом, вокруг звенела тишина, неестественная какая-то, как после побоища. И он понял, почему там, за перекрёстком, так светло. Не было там ничего. Ни домов, ни улицы. Пустота. Тихо и спокойно… Как на кладбище.
Краем глаза Донован уловил, как сбоку, на оплавленной стене, за насыпью из строительного хлама, зашевелилась кучка пёстрого тряпья. Он резко повернулся, но уже ничего не увидел. И тогда его захлестнула злость. Ах, даже так! В кошки-мышки, в казаков-разбойников играем! Он оглянулся на Ратмира, всё ещё топчущегося у «богомола», и стал быстро взбираться по насыпи из битого кирпича.
– Донован, ты куда?! – закричал Ратмир. – Стой!
Малышев не обернулся. Он почувствовал, как за стеной снова кто-то закопошился, рванулся туда, одним махом перепрыгнул кирпичную кладку и успел поймать за руку всклокоченного, перемазанного сажей и грязью с головы до ног человечка.
– Пусти! – заверещал тот и, извернувшись, ударил Донована прикладом деструктора. – Я кому говорю, пусти!
– Это ещё почему? – переведя дух, спросил Донован и, всмотревшись в закопчённое лицо, узнал человечка. – Олли?
– Ну, пусти, – взмолился человечек. – Просят же тебя по-хорошему, пусти!
Донован вскипел.
– Что за глупости?! – заорал он. – Быстро отвечай, что у вас здесь творится? Где Кирш?!
– Ну прошу тебя!.. – завизжал Олли и вдруг, извернувшись, укусил его за руку.
Донован – больше от неожиданности, чем от боли – разжал пальцы, и Олли стремглав бросился к полуразрушенной гранитной лестнице, ведущей куда-то вниз, в подвал. И уже казалось, что сейчас он нырнёт в тёмный провал подземелья и скроется с глаз… Но не успел. Сбоку, из-за шлакоблочной кладки, встал золочённый от загара, голый человечек с автоматом у бедра и прошил Олли очередью.
Донован окаменел. А человечек быстро перепрыгнул через кладку, через ещё шевелящегося Олли и исчез в проломе стены.
– Дурак, – сказал Олли и захныкал. – Ты, Дылда, дурак. В такую игру помешал играть…
Он согнулся и костенеющими пальцами начал вытаскивать пулю из рваной раны.
Боже, простонал Донован. Ведь они не чувствуют боли… Ведь они совсем не чувствуют боли! Они и не знают, что это такое!