– Ты чего это? – не поняла Полина.
Тихомиров молча составил бутылки на свободном столике и пригласил учительниц и модистку. Учительницы благодарно улыбнулись ему, модистка улыбнулась тоже, одна из учительниц начала было доставать деньги, но Тихомиров остановил ее жестом. Пожелав им приятного аппетита, он вернулся к Полине. За их столиком сидели Пехов с женой.
– Учительницам ладно, но ей-то за что? – спросила Полина.
– Не обеднеешь, – спокойно сказал Тихомиров.
– Да разве в деньгах дело! – задохнулась от ярости Полина. – Если хочешь знать, я могу всем в этом театре купить лимонада и пирожных.
– Всем не надо, – остановил ее порыв Тихомиров.
– Всем, значит, не надо, а ей надо? – уже дрожащим от обиды голосом говорила Полина. – За что же ты меня при всех позоришь?
– А мы сейчас это ситро на ее рыжие патлы выльем, – предложила жена Пехова.
– Не советую, – сказал Тихомиров.
– А что ты ее защищаешь? – начала заводиться жена Пехова. – Может, его эстафету решил принять. – Она кивнула на мужа.
– Молчи! – вдруг почти выкрикнул Пехов.
Присутствующие начали оборачиваться в их сторону.
– Спокойно, – предупредил Тихомиров. – Дома поговорим.
Теперь на сцене был большой роскошный кабинет. За большим столом в модном костюме сидел брюнет и отдавал приказания. Он говорил по селектору, отвечал по телефонам, к нему входили люди, брюнет подписывал бумаги, а с краю длинного стола заседаний тихо сидел блондин в скромном костюме и ждал, когда освободится брюнет. Наконец брюнет сказал секретарше:
– Ни с кем не соединять, никого не пускать.
– Сейчас должны шведы приехать, – напомнила секретарша.
– Пусть ими пока займется мой заместитель, – сказал брюнет и подсел к блондину. – Извини. Расскажи, как на родине-то.
– Все хорошо, – сказал блондин. – Тобой все гордятся.
– А как у тебя? – спрашивал брюнет. – Как сын, как дочь?
– Сын шофером работает, дочь швеей на фабрике. Я все так же бухгалтером на рембазе.
– Давай откровенно, – сказал брюнет. – Ты же проиграл жизнь. Ведь бухгалтером на рембазе мог работать любой, а ты ведь был блестящим математиком. Я же тебе в подметки не годился, а видишь: руковожу крупнейшим заводом. Кому были нужны твои жертвы? Кому? С Антониной ты разошелся и женился на другой. Матери ты мог бы помогать даже больше, если бы выучился, потому что заработок ученого и бухгалтера не сравнишь. Конечно, надо думать о других, но еще надо идти и к своей цели. У человека должна быть мечта. И никто не вправе требовать, чтобы мечту приносили в жертву, потому что это кому-то удобно.