В лесу негромко пели птицы, где-то недалеко раздался стук дятла,
в траве стрекотали кузнечики. Наметив для себя примерный путь,
Павел медленно пошел вперед, размеренно водя прибором по траве.
Деревья стояли нечасто, создавая некое подобие дороги или тропинки.
«А может, это и была когда-то дорога», — подумал Пашка. Немного
погодя стали появляться цветные сигналы, но пока это были лишь
вино-водочные пробки и прочий мусор.
Потихоньку матерясь про себя, Павлуха закапывал его назад,
искренне надеясь на удачу. И по прошествии около сотни метров
прибор, наконец, запел четким монетным сигналом. Посмотрев на
дискрим,[4] Пашка замер в предвкушении.
Тот показывал крупную медную монету. Лесная почва поддавалась
лопате легко. Медный кругляш сразу вывалился из земли.
Нагнувшись, Павел заметил ушко. «Медаль», — пронеслось в голове.
Сердце радостно забилось. Взяв артефакт в руки и смахивая остатки
земли, он увидел знакомый всем советским людям старшего поколения
профиль. «Наше дело правое», — прочитал он надпись. Нахлынувшая
было радость практически полностью улетучилась. «Советская
госнаграда», — чётко выдал мозг. Уже попадалась подобная, на
продажу не выставишь. «Какой-то незадачливый ветеран посеял», —
подумал Павел, задвигая выкопанный ком земли ногой обратно в ямку.
«Ну ничего, тоже находка, тем более лесная землица её пощадила».
Выглядела медаль действительно весьма неплохо. Лучший друг всех
советских детей лукаво ухмылялся Павлу в усы.
Рядом с ямкой прибор запел ещё разок. «Может, вторая», — подумал
Павлик. Но нет, это оказался советский пятачок 1951 года. «Ого, уже
лучше».
Просека, по которой шел Павел, была неширока, и он взял немного
вправо, разумно прикинув, что обратно пойдет левее. Начали
понемногу попадаться «ранние советы». Сначала копеечка, затем
двульник. «Похоже, точно дорога была. Это я удачно зашел», —
подумал Павел, трижды сплюнув через левое плечо, чтобы не сглазить.
Дорожка слегка виляла то влево, то вправо, потихоньку заводя всё
глубже. Лес был нечастый, махать
"клюшкой«[5] было удобно. Чуть подальше
попались три копейки серебром 1843 года неплохого
сохрана.[6] «Ну вот, уже что-то», —
порадовался Пашка. Пройдя ещё несколько десятков метров, он нашел
пуговку — "орлянку«[7] и, поднимая её,
вдруг почувствовал на себе как будто чей-то взгляд. Оглянувшись
кругом, он никого не заметил. Но непонятное чувство, что за ним
наблюдают, не проходило.