Дунклиостеи норовили поддать снизу, используя костяной "утюг" на
своей морде, как таран. Часто хлопали челюстями-гильотинами мне
вослед, и тогда моя защита, на секунды, покрывалась шестигранными
узорами. Значит, отражала какую-то магию. Я кидал в них гранаты и
палил из пистоля. Ни то ни другое, похоже, не наносило никакого
ущерба.
Черепахи, в какой-то момент, вообще вынырнули и гнались за мной
по поверхности, чуть ли не глиссируя на своих панцирях, мощно
работая огромными ластами. Ну так физика - она такая физика. Оно и
без магии: чем меньше сопротивление воды телу, тем тело движется
быстрее…
Черепахи, я заметил, вообще, были посообразительней тех же
панцирных рыб. Те кидались разрозненно, каждая по-своему, иногда
даже мешая друг другу. Маленькие, относительно тела, глазки на
огромной морде,часто теряли меня из виду. И за счёт моих
выкрутасов, и за счёт алхимической мути, продолжавшей висеть
стойким огромным облаком вокруг тримарана.
А вот тортиллы, задрав пятиметровые шеи, очень зорко отслеживали
все мои перемещения. "Паровозом" за мной не тянулись, старались
распределится так, чтобы прищемить меня коробочкой. Пытались
подловить и тюкнуть своей головой! Причём, подвижная, гибкая
пятиметровая шея отлично работала в любую сторону! И только мои
большая скорость и вертлявость позволяли избегать опасных
ударов.
По ним я тоже стрелял и кидал в них гранаты. То, что взрывалось
рядом, не имело никакого эффекта. Забросы на панцирь только
прореживали актиний. Коническая дробь лишь вырывала чешую с шеи,
обнажая розовую шкуру. И то не всегда. А от головоклюва вообще
рикошетили с искрами и визгом, даже не царапая его.
Не знаю, сколько бы я ещё крутился, но при очередном выстреле из
пистоля я очень удачно попал одной из черепах по шее близко к
голове, туда, где она имела самый малый диаметр, не более
полуметра, и самую мелкую чешую.
Дробь не только сорвала чешую, но и с фонтаном кровавых брызг
вырвала кусок плоти. Голова черепахи безвольно мотнулась и шлепнула
о воду! И тут уж я не растерялся! Ловко заложив вираж, подскочил к
оглушенной черепахе, что пыталась приподнять шею, и разрядил второй
пистоль, углубив рану ещё сильнее. Черепаха дёрнулась всей шеей.
Голова-топороклюв "раскололась" пополам, и изо открывшийся щели
пасти вырвался змеиный шип, перемежающийся индюшиным клокотанием.
Звуки препротивные!