Все-таки в Арис была доля светскости — она нутром почувствовала,
что нельзя говорить «благодарю, но нет», когда поэт намеревается
читать тебе свои стихи.
— Окажите честь, — попросила она.
— Есть традиция стихов об «усталых путниках». Всегда начинают
эти два слова, но дальше можно развивать, — принц подсолил
волнением и нараспев прочел:
Усталый путник потерялся в тропах мира,
В зигзагах синих рек, в кругах садов инжира —
И проклинал тот день, когда свой сделать шаг
Решился жук на край ковра из кашемира.
Арис внимала очень серьезно (опять ей предлагают что-то
оценить!), но на последней строчке несколько от сердца отлегло —
искренней улыбки оказалось достаточно, про рифму и метафоры,
пожалуй, не расспросят.
К несчастью, принц вошел во вкус.
— Мы любим творить и серьезный рубаи, — от внезапного азарта у
Селима закружилась голова. Он почувствовал, что должен сейчас
пройти по грани, и если Арис догадается — он проиграл, но если нет
— о, как это будет красиво!
— Например, — улыбнулся он, глядя в глаза. — Послушайте:
Тот умен, кто наточенным держит клинок,
Тот хитер, кто ведет чародейский поток,
Крепость ладит мудрец, но их стража напрасна:
Подчинивший слова украдет их цветок.
Арис моргнула несколько тревожно, потом вернула улыбку на место
и сообщила, что на ее скромный вкус рубаи сложился очень хорошо.
Если она что-то и поймала, то сейчас же убедила себя во
мнительности.
«О, эти бесконечно виноватые! Ты будешь вить из них веревки, а
они — еще тебя оправдывать.»
Селим отлично видел, что Арис мятется, как щепка в пыльной
буре.
Не ясно, почему ее скрывали от Двора, а Двор, похоже, — от нее.
Воспитанный в почестях царевич Флавий, спокойный уверенный жених
Карнелис — оба не способны представить, каково ей теперь! Если уж
вытащили девицу из низов — не спускайте глаз! Окружите тройной
стеной, пока не обвыкнется, не отрастит свой панцирь!
Они полагаются на ее разум, но для решений нужно ведать, как
устроен мир — а ей, неопытной, откуда это знать? Спасение одно —
искать совета Флавия, но Селим уже сделал все, чтобы дочери стало
неловко говорить об этих странно-личных встречах и спрашивать отца
о пленниках Тассира.
Поэтому пока она расспрашивала лишь того, кто без стеснения
трещал о всех на свете темах разом.
— Как идут ваши переговоры с его величеством? — осторожно
спросила она. — Конечно, если это можно обсуждать.