– Пора признать. – сказал
Феликс, досадливо бросив на стол исписанные цифрами листы, – У нас
больше нет никаких подсказок! Все эти документы просто финансовые
пересчёты! Те манускриптые книжки тоже не переводимы! Да ещё и
чёртовы норы в подвале "Крыма" и на фабрике были кем-то старательно
закрыты! Это невыносимо! – он с яростью стукнул кулаком по
столу.
– Ты слишком остро реагируешь,
друг.
– А тебя разве не вводит в
бешенство то, что всё складывается ТАК? Что детали этого паззла,
кажется, были взяты из совсем уж разных наборов и просто не могут
сложиться во что-то целое?
– Меня бесит только то, что я
не смог воплотить свою месть. То, что простое дело об убийстве
зашло куда-то ни туда, меня не слишком удивляет. Возможно, это
странно, что за этим стоит кто-то посерьёзнее той секты иштванитов
и Синдиката, но не настолько, чтобы в это невозможно было
поверить.
– А я вот не считаю это
странным. Я считаю это всё иррациональным. Пока всё это выглядело
как самоорганизация антибольшевистских элементов, которые убрали
нашего лазутчика в своих рядах, у меня не возникало вопросов. Но
сейчас, встретившись лично с тем парнем, Юмалой, я просто не могу
понять происходящего! Если у нас есть кто-то ещё, кроме корчемников
и секты проклятых. При том настолько могущественный, что может
буквально за час послать за не самым безвластным человеком ассасина
с чёткими инструкциями и без сомнений устранить того за саму
возможность для нас попробовать вынюхать секреты. То каким образом
этот некто мог позволить нам зайти настолько далеко?
– Что ты имеешь в
виду?
– Ну, то убийство профессора.
Если бы не оно, мы бы ничего не узнали. Если они его устранили, то
почему так, чтобы позволить нам на себя выйти? Почему бы той же
Марии не взорваться и не развеять нашего лазутчика на пыль? К чему
весь этот цирк с проникновением через окно с палашём на
перевес?
– А почему этого не мог
сделать Морозов? Мы же ещё не сняли с него вину.
– У нас нет никаких
доказательств его вины. Ровно, как и в случае с Матфеем. Мы можем,
конечно, повесить убийство на кого-то из них...
– Может, так и сделаем? Важно
ли теперь, кто убил этого Шарикова? Мы тут наткнулись на кое-что
посерьёзнее.
– А если это "посерьёзнее"
куда больше связано с убийством, чем нам кажется? Да и мне мои
принципы не позволят оставить преступление без основательного
расследования.