Вздохнув, я направился вглубь нашего
штаба, по длинному коридору. На самом его конце была бывшая
кладовая, ныне переделанная под мой личный кабинет. Не то чтобы
мне, работающему в поле на постоянной основе, этот кабинет был
нужен, но всё же руководство настаивало на том, чтобы свой уголок у
меня был.
Распахнув дверь "своего уголка", я
узрел спящего на моём стуле Феликса, лиса в потрёпанной, кое как
нацепленной шинели. Он был знаменит на всё управление своим
стихотворным "талантом", за что его все местные и невзлюбили. Но
мне же он, напротив, казался довольно надёжным парнем. Голова у
него соображала, по крайней мере в те моменты, когда не была занята
всякими бредовыми идеями о новом мире во власти поэтического
авангарда. Да и службе он был верен поболее многих, бросаясь порой
в совсем уж отвязные авантюры со смелостью защитников крепости
Осовец.
В общем, не самое эффективное орудие
для наказания начальство выбрало, поставив меня в пару со зверем, к
стихам которого у меня железный иммунитет. Но мне же лучше от их
глупости. По крайней мере, теперь есть шанс быстро закрыть это дело
и вернуться подтачивать опоры под Синдикатом.
Я ткнул своего товарища в плечо. Тот
проснулся, протёр глаза и уставился на меня едва осознанным
взглядом:
- А, это ты, Йозеф! - он мягко
улыбнулся.
- Давно ждёшь?
- Недавно, - лис похрустел
костяшками, - По крайней мере, я хорошо скоротал время во сне. Ну
что, к делу? Или всё же подождёт до утра?
Последние слова он сказал с
некоторой надеждой, однако я вынужден был его расстроить:
- Работа не ждёт, друг. Преступники
и враги революции не дремлют.
Мрёт в наши дни с голодухи
рабочий,
Станем ли, братья, мы дольше
молчать?
Наших сподвижников юные очи
Может ли вид эшафота пугать?
Вацлав Свеницкий, "Варшавянка"
Первая печать -
Чума
Мы с Феликсом стояли перед Страстным
монастырём. От него до Малого Спасского Переулка было всего десять
минут неспешным шагом. Однако почему-то мы оба, не сговариваясь,
смотрели на угловатый шпиль его башенной колокольни. Меня особенно
цеплял висевший чуть ниже открытой площадки с колоколами,
транспарант. На довольно внушительном по площади квадрате из
красной ткани, белыми буквами, было выведено: "Отречёмся от старого
мира!"
В лунном свете (так как фонари в
этом районе не жгли) эта надпись выглядела ещё более помпезно и
апокалиптично. Каждое слово сочилось народным гневом и каждое слово
давало надежду на то, что вот уже завтра будет совсем ни как вчера.
Только подумать! Тысячи лет мы жили по давно изжившим себя законам
и вот сейчас, своими руками, а не руками царей и тиранов, мы строим
новый порядок. Можно ли было такое представить, ну, двадцать лет
назад?