Ангелина хочет помочь мужу. Найти хоть какую-то работу, но
поясница хронически болит. Почти каждый день ломит, словно прут вкручивают. Денег
лишних на лекарства и врачей нет. Она это знает. Зачем волновать его лишний раз?
На работе и так задёргали совсем. Хочет приготовить мужу на день рождения любимое
блюдо — рыбу. Слишком редко они могут себе её позволить. И дочке бы пальто новое.
Пытается накопить, иногда сидя с детьми соседки. Ненавидит себя, когда злые слова
рвутся изо рта. Ничего не может с собой поделать. Когда боль накрывает, себя не
осознает».
Ненавидит. Ненавидит. Ненавидит.
Они увидели друг друга, словно впервые. Такими, какие они
есть на самом деле. Со всеми изъянами и достоинствами. Со всеми мотивами, страхами
и желаниями. Говорят, генаси, такие, как крошка Риши — одна из моих покойных спутников
в Ниаттиисе, всю жизнь именно так чувствуют своих сородичей. Знают их, как самих
себя.
Я соединил на миг разум двух человек, и, надеюсь, этого хватит.
Ах да, осталось ещё кое-что. Пока Ангелина, пошатываясь, пыталась осознать всё,
что узнала, я коснулся её поясницы, проговаривая слова Исцеления.
Мои возможности на Земле увеличились многократно. Быть может, даже Седонию смог бы откачать, но я прогнал эту мысль прочь. Не время. Золотистая вспышка,
и заклинание зарылось вглубь её тела. У женщины даже поза изменилась. Перестала
крениться на один бок.
Пока одуревшие супруги смотрели друг на друга, я ретировался
из их квартиры.
Надеюсь,
я уменьшил количество зла.
Я спал и видел своих мёртвых друзей.
Воспоминания, подобно нестерпимой мигрени, пульсировали болью
в моей голове.
Седония, смотрящая на меня сквозь опущенные ресницы. Её журчащий
голос, нежность и тепло. Её голова, лежащая на моём плече. Жар её податливых губ.
Её тело, гниющее у меня на глазах.
Аларик хлопает себя по ляжкам, глядя, как я впервые держу
в руках лук и безуспешно пытаюсь поразить мишень. Мой первый соперник и первый друг.
Он же, лежащий на каменном полу почерневшим спёкшимся костяком.
Кадми́́р, этот русоволосый дворф, смеющийся и хлопающий
меня по спине, стуча о стол большой кружкой эля. Он исчезает за поворотом извилистой
тропы, чтобы прикрыть наш отход, когда отряд попал в засаду в хребтах возле Алмазной
Кручи. Больше я его не видел.