Приглушённое рычание вырвалась у меня изо рта. Непроизвольно. Автоматически.
Ненавижу насильников и работорговцев. Я карал их в Ниаттисе везде, где встречал.
Быть может, потому что подобные ублюдочные акты ассоциировались у меня с поведением
не людей, а демонов. Те были слишком охочи до чужой свободы, боли и унижения.
Хотел повернуть дверную ручку, но буквально смял её, как горячий воск. Не рассчитал
силу. Металл хрупнул и выскочил из створки. Толкнул её плечом, залетая в комнату.
За секунду ухватил картину. Пятеро бандитов облюбовали диваны. Шестой человек
— одна из девушек-рабынь. Чуть почище других, шатенка с кровоподтёком на лице. На
миг мне показалось, что это Леся, но нет, это не моя сестра.
Её голова ритмично двигалась, несмотря на слёзы, а поистине жирный мужик с татуировкой
в форме креста на горле блаженно закатил глаза. Вокруг него четвёрка подпевал. Облизываются,
перешучиваются. Ждут своей очереди.
Твари.
Они только начали разворачиваться в мою сторону, слишком медленно, будто застыли
в смоле, а Лазарь уже затянул свою смертельную песню.
Взмах. Чужая голова улетает прочь. Взмах. Вскинутая рука с куском грудины падает
на грязный линолеум. Взмах. Меч пластает особо шустрого ублюдка в поясе. Взмах.
Кончик клинка вскрывает горло, запрокидывая назад башку на лоскутах кожи и рвущихся
вен.
Им нечего противопоставить разогнанному эликсирами опытному бойцу, которого
тренировали лучшие инструкторы Ниаттиса.
Девушка начинает кричать, отшатываясь.
Крест, а это он собственный персоной, удивлённо распахивает глаза. Перед его
лицом проносится Лазарь, за секунду кастрируя эту мразь. Меч вонзается в пол, погружаясь
на треть. Края лезвия глубоко распарывают чуть разведённые ноги лейтенанта.
Нос забивает тяжёлый смрад крови и мочи.
Вопит несчастная девушка. Верещит оскоплённый говнюк.
Прикосновение покаяния.
«Владимир Крестовский считал своё ремесло, чем-то похожим на работу анестезиолога.
Как для того, чтобы выдержать болезненную операцию, требуется наркоз, так и для
того, чтобы выдержать жестокую и мрачную реальность, требуется болеутоляющее. Для
разума. Для души.
Он с радостью поставлял это «обезболивающее» всем, кто имел достаточно средств.
А то, что пациенты порой неправильно рассчитывали дозу или слишком увлекались лекарством,
было не его дело. Если больной не слушает врача, никто же не станет обвинять того
в халатности?