Вот тогда они и встретились. Георгий Сапракис и Родион Вершинин. Родион сидел на берегу моря и пил пиво. Бутылка уже почти опустела – так он запивал очередную ссору со своим мастером и окончательное решение расторгнуть с ним договор. Надоело! Никакой творческой деятельности, никакого индивидуализма, никакого креатива! Сплошные штампованные работы на заказ.
– Чего празднуем? – поинтересовался подошедший парень, присаживаясь рядом.
– Развод и девичью фамилию, – хмыкнул Родион. – Будешь? – поинтересовался он, указывая на ещё не откупоренные бутылки.
– Гоша, – представился новый знакомый.
– Гоша? – насмешливо переспросил Родион. – Несерьёзно как-то. Будешь для меня Гогеном. А что, звучит лучше чем какой-то Гоша.
Разговорились. Родион признался пришедшему, что ищет работу и жильё.
– Что умеешь делать? – поинтересовался новоиспечённый Гоген.
– Вот, смотри, – ответил тот, подавая ему папку с фотографиями и эскизами своих персональных работ.
Сначала парень довольно равнодушно стал перелистывать страницы, но вдруг взгляд его загорелся. В глазах появилась неподдельная заинтересованность. Он вновь и вновь возвращался к просмотренным уже фотографиям, отворачивался от солнца. То вытягивал альбом на руках от себя, как бы вглядываясь издалека, то всматривался вблизи. Наконец, ошеломлённо обернувшись на автора, произнес:
– Здоровски! Правда, очень круто… Постой-ка… да ты же гений. Уж, поверь знатоку, – потом, немного помолчав, добавил: – Я сейчас тоже малость на распутье, поэтому предлагаю объединиться в творческий союз.
– А ты что умеешь?
– Деньги считать, – серьёзно ответил Сапракис.
– Хе, – усмехнулся художник. – Это все умеют. Было бы что считать.
– Ты не понял, – покачал головой тот. – Я умею считать чужие деньги и делать из этого свои.
Судьба свела их – они стали партнёрами. Совместный начальный капитал оказался крошечным, но Георгий действительно умел не только считать деньги, но и правильно их распределять. А ещё Гоген обладал удивительной способностью разговаривать и договариваться. Улаживать конфликты, завлекать клиентов, выбивать нужные расценки. Вершинин же отныне только творил, и это, на самом деле, его устраивало.
Одним словом, настоящие друзья, однако вряд ли можно было встретить более не похожих друг на друга людей. И внешне, и внутренне. Георгий Сапракис, в крови которого бурлила горючая смесь многих национальностей: грузин, евреев, греков, украинцев, – оказался на редкость спокойным и уравновешенным. Его невозможно было вывести из себя. Высокий, худой, нескладный. С большим горбатым носом и узкими губами. Он всегда одевался строго, по-деловому – в костюм с галстуком. Жёсткие волосы не поддавались никакой укладке, а потому вечно казались растрёпанными. За женщинами волочиться не умел. Случайные связи были для него неприемлемы. Сапракис упорно ждал свою единственную и неповторимую.