– Ох!
Второй тычок в подреберье пробудил в моей душе самые темные силы.
– Ты, кор-рова! – бешено прорычала я вслед косолапой телке в джинсовой юбке.
Не обращая на меня никакого внимания, она тоже промчалась к мужскому туалету и остановилась под дверью, трагически заламывая пухлые руки в ямочках. Вульгарные красные копыта топтали зеленый резиновый коврик, как луговую травку.
– Леонтий Степанович! О, Леонтий Степанович! – со слезой в голосе причитала дева.
– А, вот ты где! – Рядом со мной возникла разрумянившаяся Алка Трошкина.
С одной стороны ее держал под ручку мой братец, с другой присоседился Зямин приятель Витька Завалишин, наш местный фотоохотник за знаменитостями.
– Что за шум, а драки нет? – живо заинтересовался происходящим папарацци.
– Кажется, Эл Гэ поплохело от халявной икры! – злорадно объяснила я, кивнув на дверь туалета.
– Бедный Эл Гэ! – посочувствовала добрячка Трошкина.
– Как интересно! – хищно улыбнулся Завалишин.
Он моментально отпустил Алкину ручку и зашагал к туалету, на ходу расчехляя свой фотоаппарат.
– Вот теперь действительно бедный Эл Гэ! – усмехнулся Зяма.
Я попробовала представить, как чувствует себя человек, героически сражающийся с желудочными спазмами на последнем рубеже унитаза общественной уборной, под нацеленным на него объективом фотокамеры… И поежилась. У меня бы диарея сразу же осложнилась сердечным приступом!
Мы немного подождали протестующих и гневных криков, а также хрустального звона разбитой оптики, но их не последовало. Через пару минут Витька выглянул из сортира и деловито позвал:
– Ребята, звякните кто-нибудь в «Скорую»!
– Эл Гэ разбил инфаркт? – обоснованно предположила я.
– А фиг его знает! – Витька пожал плечами. – Я не медик!
Медики прибыли по вызову минут через пять. Из туалета ВИП-гостя вынесли на носилках, с головой накрыв его простыней.
– Он умер?! – испугалась Алка.
– Еще живой, – мимоходом успокоил ее один из санитаров.
– От поноса еще никто не умирал, – профессионально безразлично добавил второй.
– А простынка – это чтобы сохранить инкогнито! – ухмыльнулся Завалишин.
Улыбочка у него была довольная, как у сытого волка. Можно было не сомневаться, что наш папарацци нащелкал достаточно сенсационных и компрометирующих снимков. И никакой простынкой инкогнито уже не спасти.
Теперь уже и я сказала: