– Ха-ха, мира? – переспросила,
откашлявшись, я.
– Видящий не хочет воевать с
Великими.
– Вряд ли мы когда-нибудь узнаем,
чего хочет или не хочет Видящий, – сказала я, отставила чай, скорее
всего западник не хочет войны не Великим, а с соединёнными силами
трёх стек севера, юга, востока… Стоп! Что сказал этот
посланник?
– Ты сказал «великими»? Во
множественном числе? – Вот теперь ему и в самом деле удалось
завладеть моим вниманием. – И сколько… – Я проглотила слово «нас» в
последний момент заменив его, – всего великих ты знаешь?
Те трое, что вошли на стежку за час
до рассвета совершенно точно знали, куда и зачем идут. Знали, что
их здесь не ждут. Знали, что им вполне могут снять голову и
оставить сушиться на травке. Знали и все равно шли. Всколыхнулась
безвременье, стежка, изогнулась, словно лента из косы и легла под
ноги…
Мало кто спал в ту ночь в Юкове. Мало
кто вышел из дома, чтобы встретить дорогих гостей. Две семьи
исчезли с нашей стежки этой ночью. Одни просто уехали. Великие в
помощь, северных стежек много. Другие шагнули в безвременье вместе
со своим домом, не успев послать даже проклятие соседям. Последнее
тревожило сильнее всего. Тревожило настолько, что никто больше не
ложился спать. Жители крайних… ставших крайними, после последнего
своеволия стежки домов, спешно переселились к соседям на
Центральную. А те, кого не пустили, жгли костёр у колодца и травили
байки в стиле: «а вот мой прадед пока из него суп не сварили,
сказывал…».
Страха, как такового не было, не было
того, что понимали под этим люди. Был другой страх с примесью
предвкушения, а ещё какой-то весёлой обречённости, словно мы все
знали, что уже попали в пасть к волку и обратной и дороги нет, но
собирались сделать всё, чтобы застрять в глотке. Поэтому никто даже
не вздрогнул, когда стежка в очередной раз всколыхнулась и из
тумана безвременье вышли трое чужаков. Лишь разухабистая песнь у
колодца затихла, сменившись ожиданием. И даже я ощутила его своими
куцыми человеческими рецепторами.
Трое незнакомцев. Трое чужаков.
Теперь я понимала, почему с нами
сквозь зубы разговаривали в Подгорном.
Я стояла напротив окна и смотрела,
как они шли. Двое мужчин и одна женщина, самые обычные люди на вид.
Высокий вдруг споткнулся на ровном месте. Если, конечно, допустить,
что нечисть способна спотыкаться без посторонней помощи.
Споткнулся, остановился, выпрямился и вдруг повернулся к моим
окнам. Видел ли он меня? Не знаю, свет не горел, бабка,
предварительно пожаловавшись мне на бессонницу, с чувством
выполненного долга отбыла в мир Морфея. Она до сих пор не поняла,
что перестала быть человеком.