– Да. Дарья Милановна строго следит, чтобы в мастерских не было никакой еды, – ответила моя юная помощница.
– Правильно делаете. И я своим запрещаю в мастерской кусочничать. Пусть дома едят, – строго резюмировала собеседница.
Вторая пока молчала.
«Дунечка, спроси, как их зовут, а то неловко беседовать», – мысленно попросила я девочку.
– Ох, как конфузно вышло! – всплеснула она руками. – Мы же не представились…
– Да знаем мы вас! – отмахнулась «активистка». – Ты Дунька, она Дашка.
– А вас как звать-величать? – пролепетала Дуняша, ошарашенная таким хамством.
– Пава Андреевна я, Уйкина. Вдова, владею мастерской, что у центрального базара, – задрав нос и горделиво поведя объемным плечом, отрекомендовалась собеседница.
«С этой ни за какие коврижки работать не станем!» – поделилась я принятым решением с помощницей, и Дунечка согласно кивнула. Но получилось так, будто она на тёткины слова отреагировала.
– Да не кивать, а поясно кланяться надо, когда с достойной хозяйкой знакомство сводишь! – рассердилась Пава, отодвигая по столу чашку с чаем так, что горячий напиток выплеснулся на скатерть. – Не понимаю я, зачем звали, чего хотели.
– Познакомиться, поговорить о делах общих… – начала было Дунечка, но Уйкина не стала её слушать
– Нет у меня с вами дел общих, свиристелки, и не будет никогда. Прощайте! – спешно направилась она к выходу, но в салоне столкнулась с Мезиславом Ждановичем. – Ты тут ещё, козёл хромоногий, под ногами путаешься! – обругала ветерана и, хлопнув дверью, ушла.
От громкого звука все вздрогнули, и вторая гостья словно проснулась. Она посмотрела на меня с грустной улыбкой и сказала, певуче растягивая гласные:
– Простите, Дарья Милановна, Паву. Завистью больна душа её. Вот и досадует на всех, – говорила женщина спокойно, с доброй улыбкой, и скоро речь швеи перестала казаться тягучей, так гармонично сливалась она со всем её обликом. – Меня зовут Сияна Всеградовна Истомова, и я очень рада нашему знакомству. Давно собиралась, да не решалась.
Сияна честно призналась, что копировала наши спальные комплекты, но не для боярских жён и дочерей, а купчихам и зажиточным горожанкам продавала. Ткани и кружево брала попроще, так и цену ставила на порядок ниже. Когда же я предложила ей возглавить новое направление, она с радостью согласилась. Договорились, что также оставлю за ней производство более дешёвого белья, но немного по другим моделям и за десять авторских процентов.