– Кайтана! – выдохнул он, притягивая
ее к себе. – Ты пришла…
Его губы коснулись ее шеи, ноздри
жадно втянули запах духов, а после началась настоящая пляска
чувственности. Парня так обуяла страсть, что он лихо смел со стола
все карты и навигационные приборы капитана, усадив на
освободившееся место Кайтану. Он с жадностью впивался в ее губы,
целовал поднятую корсетом грудь, бормотал какую-то ахинею про
чувства…
Тито буквально колотило от желания.
Трясущимися руками он искал завязки на платье Кайтаны и, не находя
их на привычных местах, рычал диким зверем.
Кайтана хохотала, позволяя его рукам
шарить по ее спине, талии и бедрам. Она упивалась триумфом. Но тут
до ее слуха донесся шум.
– Тито, – позвала она любовника, но
тот не отозвался, он был слишком разгорячен. – Тито, что там
творится?
– Ничего, – отмахнулся он, –
картежники дерутся из-за проигрыша. Сладкая, какая же ты сладкая,
Кайти… Да где эти чертовы завязки?! – гаркнул он, но его возглас
потонул в криках, которые раздались за дверью в зал.
Это не было похоже на драку пьяных
кабальеро. За тонкой перегородкой творилось что-то страшное. Кто-то
крушил мебель, топал тяжелыми сапогами и, похоже, истязал женщин.
Те истошно визжали, звали на помощь и, кажется, пытались удрать из
капитанского притона.
Послышался звон бьющегося стекла, а
потом и мужские крики. Нет, корсары не были возмущены, их что-то
напугало. Очень сильно. Все они молили о снисхождении.
– Прошу, не трогайте меня, – выл
лихой капитан Брасс, гроза всех пиратов и непутевых моряков. – Я
дам вам все, что пожелаете, только оставьте, молю!
На его просьбу ответили зловещим
хохотом. Так мог потешаться лишь сам дьявол, не иначе. Голос был
гулким, будто доносящимся из самой преисподней, и очень
страшным.
– Мамочки, – сжалась в комок Кайтана,
оттолкнув от себя Тито.
Тот неуклюже пошатнулся и плюхнулся
на зад, больно ударившись копчиком.
– Ау-у-у! – взвыл парень, зло
сверкнув черными глазами.
Встряска отрезвила его. Он мотнул
головой, будто сбрасывая с себя флер наваждения, и поднялся на
ноги. Прислушался.
Кайтану лихорадило от страха. Зубы
отбивали военный марш Бравиля, а руки тряслись так, что она не
могла натянуть на грудь съехавший корсет.
А вот Тито проявлял поразительное
хладнокровие. Его крики ужаса и отчаяния, что все еще доносились из
игровой залы, не напугали, скорее заинтересовали. Он медленно
подошел к двери и, чуть приоткрыв ее, высунулся наружу.