— Мам, перестань, я на автобусе могла бы.
— Не спорь, так быстрее. Позволь сделать для тебя хоть что-то, — женщина посмотрела на дочь и во взгляде её явственно прочиталось глубочайшее чувство вины, которое никак не вязалось с образом роковой красотки, которой она не без помощи толстого слоя косметики всё ещё продолжала оставаться в свои сорок два года.
Кристина нехотя приняла деньги.
— Ты и так всё для меня делаешь, мама, — она улыбнулась и, будучи не в силах сдерживаться, потянулась к женщине, чтобы заключить её в объятия. — Я очень тебя люблю. Береги себя, — проговорила она, прижимаясь щекой к плечу матери.
— Я люблю тебя ещё больше. Знай, что ты моя жизнь. Я поклялась вывести тебя в люди, чего бы мне это ни стоило и сдержу слово. А теперь иди. Скорее, — она отпрянула, увидев человека, который целенаправленно шёл в их сторону и приветливо улыбался, узнав даму в бордовом платье. — Подожди, — она схватила за руку Кристину, намеревавшуюся спешно удалиться, — на следующих выходных приезжай в «Лотос». Я прикупила кое-что тебе на осень, надо померить. А теперь иди.
Кристина ловко славировала вокруг стола и, опустив голову, дабы не привлекать внимания, заторопилась к дверям. Через несколько шагов она услышала разговор за спиной — громкий бас мужчины и мелодичный смех матери — её профессиональный смех, который оттачивался годами и сообщал собеседнику о том, что он шутник и шалунишка, но несмотря на это может рассчитывать провести с ней приятный часок или даже два, если денег хватит. Кристина никак не отреагировала на них. Она давно привыкла к образу жизни, который вела мать, к мужчинам, которые по несколько раз на дню сменяли друг друга ещё во времена, когда Лили принимала клиентов дома, а маленькая дочь тихонько сидела в каморке. Здесь перевёрнутый вверх дном ящик выполнял роль стола, на котором можно было посидеть или поиграть с красивой куклой — на тот момент единственной игрушкой девочки.
Лили обожала дочь. Она родила её не случайно, а вполне умышленно от любимого мужчины, который нещадно лупил Лили за её профессиональную деятельность, но при этом бесшумно сбегал из дома, каждый раз, когда являлся очередной клиент и не забывал брать у Лили деньги на выпивку. До девочки ему не было никакого дела. Бывало, в дни когда она уж больно часто попадалась ему на глаза, он припоминал Лили, что зря она не сделала аборт и что на ребёнка приходится тратиться, после чего снова лупил свою сожительницу. Через три года он попал в тюрьму за пьяную драку, в которой погиб полицейский. В застенках бедолага подхватил пневмонию и вскоре умер. Кристина не запомнила, как звали этого человека. Она даже не пыталась вспоминать. Единственное, что осталось от него навсегда — бирюзовый цвет глаз, который передал ей отец.