Тем более если победа не абсолютная.
Тогда всю горечь человеческой обиды за то, что жизнь клиента не будет прежней, за его страх, за «неадекватную» оценку ситуации со стороны далеких и близких ему людей, да мало ли за что еще, принимает на себя адвокат.
При этом я не говорю сейчас о факте невиновности клиента или о его виновности. Хотя реальное преступление и устанавливает водораздел, навсегда делящий жизнь человека на «до» и «после».
Помню, как защищал в суде пожилого бизнесмена, который обвинялся в присвоении бюджетных денег и мошенничестве с акциями предприятия, которое он возглавлял в советское время, а после приватизации стал, как водится, его владельцем. Бизнесом давно уже рулили сыновья, но он продолжал «держать штурвал», непонятно зачем оставаясь генеральным директором. Большой коллектив был взбудоражен известием об уголовном преследовании шефа, да и сам он, несмотря на множество улик, стараясь сохранить лицо перед многочисленными знакомыми и родней, ни в чем не признавал себя виновным. Исходя из этой позиции строилась и адвокатская защита. В итоге прокуратура запросила пять лет реального срока и многомиллионный штраф. Суд, хотя и признал его виновным по двум предъявленным обвинениям, определил наказание в виде четырех лет условного срока лишения свободы, без штрафа. Прокурор сообщил, что мера наказания его ведомство вполне устраивает и обжалования не последует.
Судья закончил чтение приговора только к вечеру второго дня. Измотанные, мы с клиентом и его многочисленной родней вышли на улицу. И тут он дал волю эмоциям, которые держал в себе на протяжении всего многомесячного процесса. Он был, естественно, не виновен, и суд должен был это подтвердить. В том, что этого не произошло, виноват, конечно же, адвокат. Я молча курил сигареты одну за одной, слушая, кто я есть на самом деле. Досада от несправедливых упреков была тем горше от того, что я затратил много сил, нервов, дело пропустил через себя, понимая, что реальный срок для этого немолодого человека может стать смертным приговором.
В конце концов, успокаивал тогда себя, выслушать такое про свою персону даже полезно. Такое лекарство от гордыни. Однако постепенно в сольное выступление клиента стали вплетаться голоса родственников, и вскоре действо переросло в подобие советского товарищеского суда над адвокатом. Чаша моего терпения переполнилась: