- Ну надо же! Товарищ Геркан!
Смотрю, вам стало лучше, - тут же козырнул в ответ Климент
Ефремович.
- Совершенно верно. Вновь
вернулся в строй и готов к новым свершениям! Пусть даже далеко не
всё помню о прежних, - как бы извиняясь, Александр слегка улыбнулся
и развел руками. - Но сейчас, не смею вас отвлекать ни секунды. Не
сомневаюсь, что впереди у вас сегодня так же, как и всегда, хватает
важных дел. Единственное, товарищ Сталин, - повернулся он к
рассматривающему его, словно интересный экспонат в музее, главе
Советского Союза. - Разрешите пожать вам руку за произнесенные в
адрес нас, танкистов, слова. Чувствую, в них было отражено именно
то, что я некогда сам желал для нашей славной Красной армии. - И,
не давая тому возможности «отступить», первым протянул вперед
руку.
- Рад, что вы поправили своё
здоровье, товарищ Геркан, - улыбнулся в усы Иосиф Виссарионович,
пожимая протянутую ему руку. - Не сомневаюсь, что вы порадуете нас
новыми разработками, - было запнувшись на секунду, когда он
почувствовал на ладони собеседника небольшой клочок бумаги, что тот
явно старался незаметно передать, как ни в чём ни бывало, продолжил
Сталин. Он, конечно, мог бы поднять тревогу – мало ли что ему там
пытались впихнуть в руку. Те же отравленные письма появились в
обиходе высшего общества Европы века назад. Но не стал подымать
шум, а лишь кинул пристальный взгляд прямо в глаза комроты. Тот же
в ответ медленно моргнул и слегка кивнул при этом головой, давая
понять, что делает всё как надо. Оставалось понять, кому надо! Тем
не менее, разошлись они все, улыбаясь друг другу, и только
уместившись в своем служебном автомобиле, глава государства кинул
быстрый взгляд себе в ладонь. «Я всё помню. Это заговор. 1938 год.»
- именно такие слова оказались накарябаны явно на скорую руку
простым карандашом на вырванном из какого-то небольшого блокнота
листке. Видимо Геркан не предполагал, что сможет повстречаться
сегодня с ним и тем более передать весточку, отчего и действовал
несколько грубо и поспешно. Ведь, что вот этот клочок бумаги, что
чрезвычайно скомканный разговор, несомненно, свидетельствовали в
пользу подобного хода событий. И теперь именно ему, генсеку,
предстояло лично решить судьбу этого не самого ординарного
человека, что, порой, действительно умел удивлять.