— Впряглись и поперли! — взревел
здоровяк, глядя на Жабу и Скю налитыми кровью глазами. — Груз
должен быть в Убежище послезавтра! Шевелитесь, доходяги!
Зэ, замерший недалеко от Луки,
булькнул и попятился. Скю попытался выступить парламентером:
— Мы на миссии! Шаманы…
Здоровяк выхватил заткнутую за пояс
плеть и перетянул Скю так, что тот едва успел защититься рукой.
Место удара на глазах налилось краснотой и начало покрываться
волдырями.
— Для тупых! Мое имя Крэг! Слышали? —
Жаба и Тряпка закивали. — Срал я на ваши миссии и шаманов!
Впряглись и поперли!
Загнанные мутанты посторонились,
уступая хомуты новеньким, и легли на землю. Пока все были заняты,
Лука пробрался к камню, где стоял противень с мясом, и, поглядывая
на нового верховода, часть кусков запихнул в рот, а часть впитал,
коснувшись рукой. Метаморфизм возликовал. Лука заметил за камнем
разделанную тушу таракана размером с черепаху и также впитал
органические остатки.
К тому моменту Скю встал позади
телеги, приготовившись ее подталкивать. Крэг остановил взгляд на
Луке.
— А ты че тихаришься? Имя?
— Север.
— Отменяется. Будешь Соской, понял?
Все! Впрягся! Живо! — Он погрозил плетью, и Лука поковылял к
телеге, едва сдерживая гнев.
Месяцы императорства научили его
терпению и отвадили от необдуманных поступков. К тому же
метаморфизм включился в работу, выстраивая из органики новые
мышечные волокна и залечивая рану, так что каждый шаг давался Луке
все легче. «Посмотрим еще, кто тут Соска», — решил он.
Четырехрукий Йогоро был жив,
ворочался и пытался подняться, но не мог, а вот недоброжелатель
Луки Щур застыл на спине, раскинув руки. По его лицу, теперь
напоминающему фарш, ползала огромная муха со множеством лапок.
Туловище насекомого раскрылось, выпуская юркий щуп, мгновенно
воткнувшийся в плоть и покрасневший от поступающей крови.
Нюхач Зэ куда-то спрятался, но Крэг
его и не искал, потому что он не годился как тягловая сила.
Загнанные незнакомые мутанты то ли и правда вырубились, то ли
притворялись мертвыми, все, как один, валялись на земле и не
двигались.
Лука неторопливо шагал к телеге,
смотрел на изможденных мутантов, на покалеченного Йогоро и убитого
Щура, и в его душе разгоралась злость. Сознание Луки-подростка и
тысячелетний опыт Эск’Онегута сошлись на неприятии напрасных
смертей, два наложенных друг на друга желания завладели сознанием
Луки’Онегута.