Перед дверью Максим на мгновение
остановился, сделал глубокий вдох и резко выдохнул. Полегчало.
Войдя в библиотеку, он увидел Медведя и еще четверых мужчин в форме
НКВД, расположившихся на стульях и на небольшом диванчике, стоявшем
возле двери в кабинет. На вернувшегося из прихожей Кирова они не
обратили особого внимания, так отметили факт его появления, не
более, а вот при виде Белова сразу насторожились.
«Так, крепыш с широким крестьянским
лицом - определенно, Власик, - подумал Максим, обведя взглядом
сотрудников НКВД. - Полный мужчина с бритой головой - вероятно,
Паукер, остальных не знаю».
Максим уже собрался вслед за Кировым
войти в кабинет, как неожиданно поднявшийся с дивана Власик
преградил ему дорогу.
- Сдайте оружие, товарищ… - произнес
Власик.
- Белов, - представился Максим,
медленным и плавным движением вынимая из кобуры свой «Вальтер» и
протягивая его Власику.
- Проходите, товарищ Белов, - приняв
пистолет, посторонился Власик.
Оказавшись в кабинете, Максим окинул
его беглым взглядом, выискивая различия с реконструкцией, виденной
им в музее в две тысячи двадцать первом году, и пришел к выводу,
что сотрудники музея восстановили обстановку помещения довольно
близко к тому, что он видел сейчас. Рабочий стол был на том же
месте, как и стоявший у окна маленький круглый столик с несколькими
телефонами. Шкафы с книгами и бумагами также были на своих местах.
А вот диван и пара кресел располагались по-другому, к тому же, если
в музее они были закрыты белыми матерчатыми чехлами, то сейчас они
сверкали черной кожей обивки.
С правой стороны дивана сидел товарищ
Сталин, сосредоточенно набивавший свою знаменитую трубку,
выкрашивая в нее табак из папирос, коробка с которыми лежала перед
ним на полукруглом столике. Услышав шаги, вождь повернулся в
сторону Белова и окинул его цепким, внимательным взглядом.
Максим же во все глаза таращился на
человека, про которого столько читал. Сталин был плотным мужчиной
вполне среднего для этого времени роста, с аккуратно зачесанными
назад черными волосами. А вот в его пышных усах уже серебрились
редкие пока седые нити. В жизни Сталин заметно отличался от своих
портретов и фотографий и казался более простоватым, но только до
тех пор, пока не посмотришь ему в глаза. Взгляд светло-коричневых,
почти желтых глаз Сталина был настолько тяжелым и проницательным,
что некоторые люди боялись смотреть ему в глаза.