— Ага.
— Да помню.
— Как сорт сыра назывался?
— Пармезан.
— Точно! — Вовка радостно кивнул,
взявшись за ящик с музыкой.
— А тебе зачем?
— Да вспомнилось что-то. Вкусный
салат тогда получился...
Вишняков грустно вздохнул, умело
замаскировав этот звук за встряхиванием ящика и характерным
пощёлкиванием аудиокассет друг о друга.
Я сделал вид, что не заметил, хотя
прекрасно его понимал. Наверняка он тоже думал примерно о том же, о
чём и я. Возможно также проклинал наше пьяное веселье на краю той
разрытой дорожной ямы.
«Эх, Вовка, — подумал я, словно желая
извиниться перед ним, или перед самим собой. — Кто же знал, что всё
так случиться. Но ведь это же просто в голове не укладывалось. Так
ведь не бывает и быть не могло! Впрочем, уже бывает. Уже
случилось...»
— Пармезан, пармезан, — начал
повторять Володька с улыбкой на губах и гнусавым французским
акцентом. — Пармезан, пармезан.
— Хорош, кушать хочется.
— А ты скушай пармезан, пармезан.
— Тебе слово понравилось?
— Да! Оно такое, пармезанистое!
— Понятно, — кивнул я. — Ладно давай
машину грузить. И ты это, оденься на всякий случай. Не нравится
мне, что Гарика долго нет. Предчувствие какое-то дурное...
— Хорошо.
Согласно кивнув, Володя вытащил на
улицу ящик с кассетами. Я подхватил оставшиеся пакеты и последовал
за ним.
— Бросай в салон, к задним дверям, —
деловито распорядился Бабах. — Там увидишь пустой ящик пластиковый,
это для морковки.
— Ты весь мешок покрошил? —
поинтересовался я, забираясь в открытую боковую дверь.
— Конечно. Чего добру пропадать?
Жаль, что у Мезенцева картошечки в гараже не оказалось.
— Да, картоха бы пригодилась, —
согласно кивнул я, практически ощупью продвигаясь по салону.
— Вот и я про тоже. Считай её и
пожарить можно, и сварить. И пюреху сделать. Приправу любую
добавляй и вкусно будет...
Володя вернулся в гараж, продолжая
перечислять всевозможные кулинарные изыски, которые только мог себе
представить. Должно быть весь этот поток сознания не был адресован
конкретно мне. Скорее всего таким образом он просто бежал от
собственных грустных мыслей. И волнения, которое становилось всё
сильнее и сильнее.
Тусклый вечерний свет проникал сквозь
боковые стёкла машины. Его хватало лишь на то, чтобы чуть-чуть
наметить очертания предметов, но этого оказалось вполне достаточно.
За эти несколько дней и ночей Боливар успел стать нам своеобразным
домом.