Со временем, которое я проводил на руках этой женщины, ко мне
потихоньку начали возвращаться чувства. И первое, кроме зрения,
было слухом: наконец-то я мог услышать голоса этих людей, да вот
только разобрать я их не мог. Они говорили на неизвестном для меня
языке.
…
Прошёл месяц. Я смог более точно осознать своё текущее состояние
и привести всё к приемлемому порядку, а также нашёл несколько
интересных вещей, которые можно было бы добавить в заметки.
Во-первых, я оказался в другом мире, или в очень далеком будущем
своего мира. Второй вариант опровергало то, что люди говорили на
другом языке, даже на малейшую каплю не похожего на мой,
следовательно, это не мог быть мой мир, также это опровергало то,
что у всех в этом чуждом мироздании была магия — в моё время, как
минимум, такого не было, ведь лишь малая часть людей рождалась с
частичкой магии в организме, которую можно было впоследствии
развить. Мне её вживил старый монстр, но факта этого не меняло —
это не мой мир.
Во-вторых, я выяснил своё имя. Вероятно. Но люди этого мира,
смотря на меня, часто произносят слово «Алфи». Я не мог сказать,
как оно пишется, но вполне мог написать его произношение на своём
языке, что уже было результатом.
В-третьих, я до сих пор не могу говорить. Мои голосовые связки
до сих пор не были достаточно развиты, чтобы я мог проронить хоть
слово.
В-четвертых, я живу в деревне.
Также я могу предположить, что родители этого тела работают на
полях, точнее, отец. Мать — домохозяйка, ведь она всё время
находится дома и следит за мной. Часто я вижу, как отец
возвращается весь в грязи и приносит с собой овощи, которые,
кстати, удивительно были похожи на посевы моего мира.
На этом, пожалуй, можно остановиться.
...
Пошёл мой третий год в этом мире, точнее, третий год прошёл
месяц назад, так что, четвёртый год.
За это время я смог выяснить множество полезных вещей и получил
окончательный ответ на многие вопросы.
Моим главным достижением за это время является частичное
изучение языка. Письменности. Все три года я потратил на понимание
языка, так что уже даже мог вполне отчётливо говорить на нем, что
выделяло меня среди других детей — из-за этого меня считали
каким-то гением. Но было одно крупное «но», хотя меня и считали
таковым, они считали, что со мной что-то не то: я был
неразговорчив, никогда не улыбался, не играл с другими детьми, да и
в целом вёл отстранённый образ жизни. Родители отводили меня к
местному целителю — авось это причуды болезни какой, но всё было
бесполезно. Я ничем не болел.