Одновременно Джессика поцеловала меня в шею и обняла. Не скрою,
мне понадобилась вся сила воли, чтобы взять девушку за плечи и с
огромным трудом и сожалением оторвать от себя.
— Эй, крошка, послушай меня, — с усилием сказал я. — У меня к
тебе очень важный разговор.
Но нет, девушка вовсе не желала меня слушать. Она слишком
возбуждена. Все, чего она хотела сейчас, это чтобы я отодрал ее,
как следует. Я этого тоже чертовски хотел, но не мог. Ради
безопасности самой же Джессики.
— Этот разговор, что, не может подождать еще полчаса? — с
придыханием спросила девушка, все так же прижимаясь ко мне. — Иди
ко мне, милый.
С еще большим усилием я отпихнул девушку. Пришлось слегка
применить силу, потому что она опять все время липла ко мне, как
репей.
Вот теперь уж Джессика посмотрела на меня удивленно. Распахнула
глаза, захлопала ресницами.
— О чем таком ты говоришь? — спросила она и сама уже
отстранилась. Поняла, наконец, что дело неладно. — Что случилось?
Ты в порядке?
Я покачал головой и посмотрел в ее большие глаза.
— Нам надо расстаться, крошка. Я пришел специально, чтобы
сказать тебе это. Извини, но это так.
Вот теперь Джессику торкнуло окончательно. Она отшатнулась от
меня, как от прокаженного. Изменилась в лице, как будто я сказал,
что на полнолуние превращаюсь в волка и бегаю по лесу, охотясь на
людей.
— Ты шутишь, Майкл, — задыхаясь, сказала девушка. — Не может
быть! Что ты такое говоришь? Что случилось? Ты так сильно обиделся
на меня? Но милый, я просто соскучилась по тебе, поэтому пришла к
тебе. Я же не знала, что ты там больше не живешь. Извини,
пожалуйста.
Она опять полезла целоваться и обниматься. На этот раз уже с
извинениями. Вот дьявольщина, меньше всего в это мгновение я хотел
ее расстраивать.
Но извини, малышка, это делается для твоего же блага. Черт,
почему так всегда, самое дерьмо случается как раз тогда, когда
хочешь сделать все по-хорошему?
— Нет, малышка, дело вовсе не в тебе, — я опять отодвинулся,
чувствуя себя самым мерзким существом на свете. — Понимаешь, просто
у меня появилась другая.
Джессика замерла. Я понял, что это затишье перед бурей.
Приготовился к самому худшему, потому что после такого даже самая
нежная шаловливая кошечка превращается в разъяренную пантеру.
— Что ты сказал, сукин сын? — вот теперь ее тон понравился мне
гораздо больше. — Ну-ка, повтори. Вот, значит, почему ты переехал.
Вот, значит, почему ты мне не звонил и не приезжал. Какой же ты
ублюдок, Майкл! Как ты мог так со мной!