Да кого я обманываю?! Я уже давно все решил. Не я, так волк мой, который житья не дает мне с самой первой встречи с Айлин.
Честно говоря, я сдерживаю себя только потому что она девственница и у нее совсем нет опыта. Иначе я бы давно свернул на обочину…
Монтгомери, конечно, подкинет мне проблем. Он как-то пообещал, что если и вернется в Глазго, то только чтобы унизить и уничтожить меня.
И вот он здесь.
Все началось с раннего детства. Я вырос в приюте для детей погибших оборотней, созданном МакАртурами еще в конце девятнадцатого столетия. У меня нет семьи, как таковой. Ни одной капельки родственной крови на всей земле. Я искал, правда, проверял, интересовался — но никого не нашел. Моей семьей всегда были ребята-волки из приюта, впоследствии образовавшие свою стаю. И сколько я себя помню, столько и брал на себя ответственность за них. Я — их вожак, лидер. Кто-то из стаи уходит, не желая продолжать ту деятельность, на которую многие из нас обречены, и я отношусь к этому с пониманием. Кто-то, как например Оберон, примыкает к нам позднее. Интересно, что в нашей стае есть, как я называю их, ходоки. Те, кто вырос в нормальной семье, но считает себя причастным к стае. Фрейя, например.
При мысли о волчице, которой я совершенно точно разобью сердце, приведя в дом Айлин, становится горько.
Нас никогда не влекло друг к другу до одурения, как у меня это происходит с Барби. Но мы были вместе, хотя я никогда ничего не обещал Фрейе. Сердце я ей точно разобью вдребезги.
Это наименьшая из проблем.
Самая большая — Дюк, мать его, Монтгомери. На втором месте — Алистер Грэм, который уже приготовился делать из меня колбаску для гриля.
Монтгомери рос с нами в приюте. Его зверь, не смотря на облик — лев, грозный хищник, был очень слабым. И он не любил перевоплощаться. Зато будучи человеком вел себя как последняя тварина. Он где-то узнал, что оборотни-львы имеют прямое отношение к королевской семье, и замашки его были соответствующими.
Мы с ним дрались до крови. Наблюдатели и учителя приюта едва ли могли нас разнять. Только Дункан МакАртур, под чьим крылом мы воспитывались и росли, мог развести нас по разные стороны, пока никто не убил друг друга.
Поскольку в приюте ребята относились ко мне с уважением, а к нему нет, мою ненависть к Монтгомери переняли почти все, не давая ему спокойной жизни. Стыдно ли мне за это? Ни разу. Потому что своим поведением он сам напрашивался. Мог избить девочку в туалете, или запереть малыша в темной кладовке для овощей, где частенько водились насекомые. И это маленький фрагмент всего того зла, что творил Монтгомери. Я всегда брал на себя роль защитника других оборотней, неважно, кто это был — лисы, совы, волки или куницы, — но обижать оборотней я никому не позволял. Конечно, я делал все, чтобы для Дюка пребывание в приюте было максимально невыносимым.