И тут
Астафьев снова начинает на меня идти. Я пячусь, пока не упираюсь в торец
детской горки. А генеральный даже не намерен сбавлять оборотов.
-
Значит, Марьяна Викторовна, вот как вы собрались пролезть в мою семью?!
Задружить с моим сыном? Наглая, коварная расчетливая стерва!!! Что думаете,
свой живот выпятили…
Он
кладет свои огромные лапищи поверх моих. Мягко, но настойчиво разводит их в
стороны и обхватывает мой животик руками…
Я
смотрю на него, не в силах пошевелиться. Боюсь до ужаса что он сейчас зажмет
мне живот своими лапами, как-то навредит ребеночку… или мне! И мне жутко от
этого… Но Сергей не собирается пока что делать больно мне и малышу.
- А
ты еще хитрее, чем я думал! – нагнулся ко мне и рычит в ухо.
А у
меня мурашки бегут по позвоночнику от этого его утробного рыка.
-
Хитрая, коварная лиса! – поглаживает отросший животик через ткань больничной
пижамы.
А я
поймана в плен его глаз, прищуренных и очень опасных, его рук, его запаха.
-
Специально сюда из своей сраной больницы перебралась, потому что узнала, что у
Миши аппендицит! – вдыхает запах с моих волос.
А у
меня связки голосовые парализовало. Ни ответить, не возразить не могу. Стою
вся, натянутая как струна.
- Подружилась
с ним, чтобы в моих глазах выглядеть еще лучше!
Шевеление
пальцами. Порхание и поглаживание живота. Будто оторваться он не может. Ртом
несет дикую грубую несусветную чушь, но тело его реагирует на малыша в животе
совсем по-другому. Движения его нежные и осторожные. Он едва касается, будто
знакомится с собственным маленьким чудом. Еще бы и рот свой держал на замке
хоть через раз, цены бы ему не было:
-
Думала, раз у Малены проконало с Мишей, то и у тебя с вот этим вот проконает?
Еще
одно поглаживание. Я ему сейчас в лоб дам! Ну как так можно? От живота он явно
оторваться не может. Смотрит так, будто сейчас упадет на колени и… поцелует
- Мне
вот это не нужно! У меня уже есть один сын! И одна нахлебница! И больше мне не…
Черт, Марьяна, что это?!
Я
глазам своим не верю. Астафьев опускается передо мной на колени!!! Не отпуская
моего живота, он внимательно всматривается через ткань, а потом, будто хочет
слегка приподнять ее.