За годы на отвоёванном у тайги участке посёлок городского типа вырос. Многоквартирные дома, магазины, дом культуры с библиотекой и самодеятельным театром, большая школа, парк культуры и отдыха. Приехало какое-то большое начальство, закричало:
– Да это же город!
Только для города населения не хватает.
Рабочий класс вахтовым методом трудится. Не только из близлежащих сёл, но и из дальних деревень приезжают. Отработают смену – и домой, до следующей вахты.
Кто-то предложил слить маленький посёлок с большой деревней, только при сливе известно, что происходит. На бумаге город, а фактически – посёлок своей жизнью живёт, деревня – своим дедовским укладом.
Жители посёлка обращаются к кому дежурный послал – к Оксане, а деревенские – прямо с порога:
– Лексей Данилыч! Прамблема! Помоги!
Месяц присматривалась, потом Савельева в кабинет к себе позвала, дверь плотно прикрыла.
Заводиться нет смысла, поэтому мягко, слова подбирая:
– Мне кажется, вы несколько субординацию нарушаете... Звание у нас одинаковое, но по должности...
Не дослушал, в большой кабинет выскочил, в спины выходящим операм приказал:
– Смирнов и Майцев, вернитесь! Пусть бабка Быструхина сама своих кур ищет! Пока товарищ начальник план розыскных мероприятий разработает, братишки быструхинские и закусь съесть успеют, и кости-вещдоки собаке Трезору скормить!
А потом так дверью хлопнул что мухи с лампы на потолке на пол попадали.
Перед коллективом неудобно – еле сдержалась, тут же лейтенантов изымать у братишек старушки Быструхиной кости послала, а сама в свой кабинет плакать пошла.
Войти не успела, как Таня из архива, словно мышка, в дверь поскреблась:
– Вы не расстраивайтесь Оксана... – Остановилась, отчество не запомнила.
Оксана улыбнулась сквозь слёзы:
– Давай без отчества и на «ты»!
Таня улыбнулась и как сорока затрещала:
– Ты на него внимания не обращай! Он бешеный и женщин не уважает! Я его отшила, у меня свой парень есть, так он на меня уже год шипит, а девчонка, ты её не знаешь, из канцелярии, утопилась. Так страдала! Так страдала! – Таня наклонилась к Оксаниному уху и доверительно зашептала: – Она сама мне сказала: «После него все другие мужики как снятое молоко после медовухи!» У него прадед шаманом был! А он приворожит и бросит, приворожит и бросит...