Кирасир оказался обо мне самого лестного мнения, о чём и сообщал
всем присутствующим. Ещё двое из сидевших у этого костра тоже
оказались кирасирами из моего отряда. Говорят, что на людскую
благодарность рассчитывать не стоит никогда — если сделал хорошее
дело, то главное — успеть убежать. Но оказывается, они оценили, что
я вчера всех спас, и сейчас жаждали меня отблагодарить. Обещали
закатить в мою честь большой загул в кабаке, когда нас выпустят. А
пока вчерашняя баталия на глазах превращалась в сборник героических
и поучительных историй.
Я сел у костра и стал слушать разговоры и смотреть в огонь.
Кирасир-верзила с энтузиазмом рассказывал, как ему вчера удалось
уберечься от повреждений за счёт смётки и сообразительности.
Кирасирам полагается носить стёганую ватную фуфайку и такие же
штаны под доспехом, иначе броня бессмысленна — её не нужно
пробивать, достаточно по ней ударить пару раз, и боец весь
превратится в огромный синяк. Понятное дело, с самого момента
основания кирасирской гвардии 350 лет назад и поныне все вместо
этого носили обычные тонкие рубашку и штаны, ибо в фуфайке жарко.
Но вчера из-за слухов о окончании срока ультиматума и приказа
передислоцироваться на стену он откопал из сундука фуфайку и поддел
под доспех — и они пригодились! И удар алебардой, и падение в
обломки стены, и самоходный спуск с лестницы — всё оказалось
нипочём.
А в кирасе он сегодня щеголяет, понял я, потому, что она служит
иллюстрацией к сему рассказу. Эк её помяло во время вчерашних
приключений — интересно, из чего она сделана? Это реально броня или
имитация? Нужно почаще задавать этот вопрос про разные явления
жизни, подумал я.
Кстати, о задавании вопросов. Интересно, как так вышло, что я
вчера оказался на этой войне? Нужно было сказать генералу и Жилю,
что я готов мобилизоваться — союзный договор, все дела — но только
сначала они, конечно, мобилизуют всех здоровых лбов, которые квасят
по кабакам и шатаются здесь по улице — а потом и я присоединюсь.
Ладно. Вчера меня неожиданностью взяли. Но вечером-то зачем я пошёл
со всеми? Всё, война кончилась, можно было тихонько отстать на
каком-нибудь повороте и идти к себе в трактир. Нам, правда, не
сказали, что мы идём в плен. Мы передислоцировались. Будь я
рядовым, я бы наверное отстал, но не может же командир бросить свой
отряд? Ловко я умею оправдать собственную лопушиность.