- Нет никаких чувств! – бороться с дурманом страсти уже не было никаких сил. – После того, что ты сделал, их не может быть!
- Да? – Кемаль прекратил меня целовать, пытливо сощурился. – И поэтому твоё сердце стучит, глаза затуманены, а ты проигрываешь борьбу сама с собой, желая меня целовать? Шайтан тебя возьми, Газаль! Ты хочешь меня едва ли не сильнее!
Мне срочно надо было его остановить. Потому что слова сейчас резали подобно ножу. Признай, что хочу его и все слова правдивы – сожгу себя дотла на костре вины и ненависти к слабости.
- Если есть возможность сделать так, чтобы ты меня не насиловал и не сек плетью, я её использую, пусть даже так… - врать оказалось еще труднее. Но из двух зол стоило выбрать меньшее.
- Лжешь сама себе. Я бы наказал тебя за ложь еще изощрённее, не будь здесь моего отца! – Шейх разжал пальцы и отшатнулся так, будто я его ударила.
А у меня осталось странное чувство внутренней пустоты. И все еще приятная, сводящая с ума пульсация во всем теле. Но я все равно не решилась посмотреть на Кемаля, прекрасно понимая, что в глубине глаз еще не рассеялась тьма первого желания, сильного и неподвластного обстоятельствам.
- Хорошо, роза Аль Махаби, - мужчина резко выпрямился. Я помимо воли задержалась взглядом на последствиях нашего поцелуя на уровне своих глаз. – Я сделаю тебе это подарок. Иллюзию того, что ты сама ничего не решаешь. Что против силы у тебя нет и не было никаких шансов. Что ты не предавала своего мужа, потому как я тебя заставил. Но чтобы все было по-настоящему, не надейся на то, что я буду добрым!
Грудь сладко ныла. То же самое было между моих плотно сведенных бедер.
А от произнесённых Кемалем слов стало и вовсе невыносимо. Если до того меня крыло легким приливом, то сейчас это был девятый вал. Цунами взбесившейся чувственности, которая спала мёртвым сном, даже не ведая, что однажды её разбудит ненавистный враг.
Меня не напугало обещание насилия. Мне казалось, я жду его, как финального рубежа. Пройти, чтобы обрести свободу перед совестью. Неужели остается шанс, что в нашей истории не будет так много боли и противостояний?
И я тут же прикусила язык от ярости. Где моя гордость? Как я могу думать о том, чтобы сдаться, и что самое ненавистное – сдаться из-за похоти? За что Аллах так сильно наказывает меня?