— А я и не требую, — произнес спокойно, откинувшись на спинку кресла. — Наоборот, ценю твое рвение к подобным вещам. Призвать чиновника к ответу публично не каждый осмелится, а вы молодцы. Я тоже в свое время много чего отстаивал прилюдно, а потом понял, что по-тихому тоже можно. Понимаешь, да? — придавил взглядом, поглаживая аккуратную, полностью седую бородку.
— Понимаю, — даже не моргнула, хотя сцепленные за спиной пальцы практически онемели от усилия выстоять, ни разу не вздрогнув.
— Это хорошо, что понимаешь, — улыбнулся, поправляя воротник рубашки. — Вот только самостоятельности твоей ещё рано проявляться. В свое время я пообещал Раисе, что пока ты не закончишь учёбу и не устроишься на работу – никакой самостоятельности. И поверь, я свое слово держу всегда. Поэтому… — от располагающей улыбки не осталось и следа, — больше никакой самодеятельности. Если кто-то обидел или расстроил – говоришь мне. Если в заднице зачесалось и захотелось продемонстрировать свою значимость – тоже говоришь мне. И пока ты живешь под моей крышей, таких «если» дохренища, запомнила?
Черт. Как же мне хотелось сказать, что нифига. Взбрыкнуть, фыркнуть, короче, тупонуть одним словом, но сдержалась. Непонятно как совладала со свойственным мне в больших масштабах упрямством и как можно приветливей улыбнулась:
— Конечно, Павел Олегович, всё запомнила.
— Умница, — снова оттепель на лице и величественный кивок в направлении двери, разрешающий удалиться восвояси.
Кажись, пронесло. Однако чувствовала себя первоклассницей, впервые получившей выговор за разбитое окно. Господи, поскорее бы окончить университет и слинять отсюда к едреной фене. Эх, мама-мама, лучше бы ты меня завещала тёть Любе.
Поднявшись к себе в комнату, не разуваясь, завалилась на кровать и уставилась в потолок.
В такие моменты накрывало с головой. Жутко не хватало мамы. Если бы она только была жива… Пускай тогда моя жизнь кардинально отличалась от этой; пускай я бы не ездила на дорогой машине, не одевалась в бутиках, ела обычный борщ, пользовалась дешевой косметикой, но блин, была бы самой счастливой. Я бы многое отдала за возможность уехать из этого города как можно дальше и не важно, как бы потом сложилась моя жизнь. Пофиг. Лишь бы не дышать с ними одним воздухом.
Мы с Викой такие разные. Нет ничего общего. Знаю, люди в горе сближаются, а мы, наоборот, отдалились. Порой мне казалось, что кроме Скибинского и Вани я никому не нужна. Не могу сказать, с чего всё началось. Может, со смерти Макса, может – мамы, может, так было всегда, простоя я не замечала. А может, всё началось с моего рождения?