„Когда начался голод, мне шел всего шестой год, но я хорошо помню те беды. Помню, как рыскали в доме и на усадьбе сельские активисты, выискивая скрытое зерно. Не найдя, приходили еще и еще. Мама спрятала в кувшине просо, засунула его далеко в печь, то бригада несколько дней искала, но не нашла. И тогда наш сосед Захарчук, также заядлый активист, как-то подсмотрел, пришел и забрал. Мы собрали в 1932 году две фуры ржи, и Захарчук знал об этом. Поэтому приходил каждый день искать, но не находил, потому что отец спрятал его в овине за стеной. И тогда активисты вместе с Захарчуком как-то пришли с железными палками, начали тыкать в стену и вытянули оттуда несколько зерен. Очень обрадовались, разобрали стену и забрали всю рожь.
Активисты ходили по людским дворам каждый день, нередко и ночью. А в воскресенье ехали в Винницу пить и гулять. Однажды устроили попойку дома у нашего соседа. Понапивались, вышли из дома, оставив открытым окно. Я это увидела, залезла через то окно и украла со стола маленький кусочек хлеба. Но долго не отваживалась достать его из кармана, боялась, что заберут.
В нашей семье была неплохая одежда, и на всех один кожух. Активисты об этом знали и хотели эту одежду забрать. Но наша мама оказалась хитрее. Когда бригада, идя улицей, приближалась к нашему двору, мама надевала на моего старшего брата Гришу платки, юбки, а сверху кожух и выгоняла его на огород. Там он и сидел, пока бригада не шла дальше.
И все-таки они к нам добрались. У соседки Татьяны мама взяла с огорода несколько колосков и спрятала их в карман. Те колоски нашли и маму посадили в тюрьму на пять лет. А отец наш умер перед этим. Дед сидел на печи, опухший от голода. Баба также ходить не могла. Когда начали созревать вишни, она ползком добралась к соседке, и та помогла ей нарвать вишен. Те вишни, в какой-то мере, помогли нам выжить.
Тем, кто работал в колхозе, все же давали какую-то бурду, которую нормальному человеку не всегда можно было кушать. Для детей колхозников организовали ясли. Но как там кормили… Моя подруга Анися в тех яслях умерла от голода, а я убегала каждый раз. Потому что „на воле“ хоть чем-то можно было поживится. Но эта „воля“ была также опасной, потому что люди из соседнего села Пылявы, доведенные голодом до отчаяния, похищали Ярышивских детей, варили и ели их. А потому мама, идя на работу, закрывала нас в доме и просила, чтобы мы никому не отворяли.”