– О Молли, во имя всего святого, есть у тебя своя голова на плечах или нет?!
– Я не хочу огорчать Луизу…
– Потому что Луиза не одобряет моего образа жизни?
– Нет, потому что я не хочу опять все переворачивать вверх дном, менять то, что уже решено… заставлять Джудит разрываться… между вами. Во всяком случае, не сейчас. Пойми, Бидди, умоляю тебя. Может, когда-нибудь в другой раз…
– Другого раза может не быть.
– О чем ты? – встревоженно спросила Молли.
– Почитай, что пишут в газетах. В Германии победил нацизм, а Боб считает, что герру Гитлеру нельзя доверять, не говоря уже об этом жирном борове Муссолини.
– Ты хочешь сказать… – Молли сглотнула, – война?
– Не знаю. Но я считаю, что мы не можем жить так, как будто у нас в запасе целая вечность, потому что завтра мы можем остаться ни с чем… Признайся, ты просто не хочешь, чтобы Джудит приезжала ко мне. Вероятно, ты считаешь, что я плохо на нее влияю. Все эти развеселые вечеринки, молодые лейтенанты… Так ведь?
– Неправда! – Беседа их переросла уже в настоящую перепалку, и обе говорили на повышенных тонах. – Ты же знаешь, что это не так. Наоборот, я очень тебе благодарна. Вы с Бобом были так добры…
– Ради бога, ты говоришь так, словно мы сделали тебе одолжение. Ты просто провела у нас Рождество, и мы вместе отлично повеселились. Вот и все. А ты, между прочим, ведешь себя как тряпка и эгоистка. Ты так похожа на маму – вы обе не можете вынести, когда другим людям хорошо…
– Это неправда!
– Все, не будем об этом! – И Бидди, вне себя от раздражения, схватила со стола «Таймс», резким движением развернула газету и скрылась от сестры за ее листами.
Воцарилось молчание. Молли дрожала от волнения, потрясенная многообразием бед, свалившихся ей на голову. Возможность новой войны, неразбериха и нестабильность в собственной личной жизни, ссора с сестрой. Это несправедливо. Она старается изо всех сил. Она не виновата. Наэлектризованное их эмоциями безмолвие все тянулось и тянулось, и вдруг она почувствовала, что больше не в силах его выносить. Она отогнула с запястья рукав кофты и посмотрела на часы.
– Где же Джудит? – Какое облегчение, что можно подумать о ком-нибудь или о чем-нибудь постороннем и на время забыть все эти неприятности. Она резко отодвинула назад стул, поднялась и, подойдя к двери в холл, распахнула ее, собираясь позвать копушу Джудит. Но… звать не пришлось: Джудит сидела напротив дверей, на нижней ступеньке лестницы.