– Может, и познакомишься.
– Во всяком случае, не в «Святой Урсуле», это уж точно.
– Ты же едешь туда не для того, чтобы знакомиться с молодыми людьми, а чтобы получить образование. Мне вот пришлось бросить школу, когда я была еще младше, чем ты сейчас, пойти в прислуги, и все, что я умею теперь, – это читать, писать да считать. А ты через несколько лет сдашь экзамены и будешь ученая.
– Наверно, из-за болезни твоей мамы и всех забот у тебя не было времени, чтобы поискать себе другое место.
– Да я все как-то не могу решиться, духу не хватает начать этим заниматься. По правде говоря, мне совсем не хочется покидать Ривервью-хаус. Но ты за меня не волнуйся: твоя мама обещала помочь мне, она даст хорошие рекомендации. Главное, я не хочу работать далеко от дома. Отсюда до Сент-Джаста и без того почти целый день езды на велосипеде. А если я буду еще дальше, то совсем не смогу видеться с родными.
– Возможно, кому-нибудь в Порткеррисе нужна горничная.
– Хорошо бы.
– Может быть, на новом месте тебе будет гораздо лучше: может, там окажется несколько человек прислуги и тебе будет с кем поболтать на кухне, да и работы меньше.
– Не знаю, не знаю. Не очень мне хочется быть на побегушках у какой-нибудь суки-поварихи, старой злыдни. Лучше уж одной все делать – и готовить, и прочее. Правда, мне не очень удаются все эти торты и сдобные финтифлюшки, и к кремовзбивалке я никак приноровиться не могу; мадам всегда говорит… – Она внезапно остановилась.
– Что случилось? – Джудит ждала, когда она продолжит.
– Странно… Она еще не поднималась принимать ванну. Ты только глянь: двадцать минут седьмого. Как я, однако, с тобой засиделась. Может, она думает, что я еще не управилась с Джесс?
– Не знаю.
– Ладно, будь хорошей девочкой, сходи вниз и скажи ей, что ванная свободна. И об ужине не беспокойтесь – я подожду накрывать на стол, пока твоя мама не будет готова. Бедная, наверно, все никак не может прийти в себя с дороги. Однако пропускать ванну – это на нее не похоже. – Филлис рывком поднялась на ноги. – Пойду-ка погляжу, что там у нас с картошкой творится.
После ее ухода Джудит еще несколько минут пробыла у себя в спальне: убрала подарки, поправила смятое одеяло, положила новенький дневник на середину стола. Начиная с первого января она каждый день делала в нем записи своим четким, аккуратным почерком. Она открыла форзац: Джудит Данбар. Не написать ли здесь и свой адрес, подумала она, но потом решила, что не стоит: ведь очень скоро у нее вовсе не будет настоящего домашнего адреса. По ее расчетам, дневник закончится в декабре 1940 года. Ей будет девятнадцать. Как-то страшновато было и думать об этом, – Джудит убрала дневник в ящик стола, причесалась и побежала по лестнице вниз, чтобы сказать своей маме, что можно не торопиться и у нее есть время принять ванну.