— Что я могу от него ожидать? Если выйду отсюда,
конечно…
Кирилл Романович задумался.
— Все что угодно. Дуэли здесь еще не получили такого
распространения, как в Европе. Дворяне сводят счеты другим
способом. Самый распространенный — подкараулить, навалиться
большим числом и избить до полусмерти. Те, что побогаче —
нанимают убийц. Есть такие, что не брезгуют клеветой и
наветами, но это на крайний случай. В Тайной канцелярии умеют
отличать ложь от правды. Поверьте, тому, кто заявит, придется
не сладко. Но, — многозначительно произнес он, —
расслабляться в любом случае не стоит.
— Вы можете вытащить меня из тюрьмы? — с надеждой спросил
я.
— Увы, — вздохнул гость. — Рад бы, но это не в моей
власти. Более того, скоро нам придется проститься, ибо я не могу
долго находиться в этом хронопотоке. Мое состояние слишком
нестабильное.
— Но что мне может помочь?
— Попробуйте сыграть на том, свидетелем и непосредственным
участием чего вы стали, — посоветовал Кирилл Романович.
— Имеете в виду нападение на Месснера?
— Да. Поручик был доверенным лицом Миниха. Он состоял в так
называемом «безвестном карауле», занимавшемся слежкой за
Елизаветой Петровной. Месснеру удалось узнать важную
информацию, он собрался доставить ее патрону, но люди Лестока
устроили засаду. Остальное произошло на ваших глазах.
— Каким образом это можно использовать? — заинтересовался
я.
— Не знаю, — вздохнул гость. — Но это все, чем могу
помочь. Придумайте, что-то, Игорь Николаевич. Вы — умный человек, —
он помялся и, наконец, выдавил:
— Очень жаль: мое время истекло. Я больше не могу здесь
находиться. Хорошо было с вами, но, увы…
— Мы увидимся? — спросил я.
— Все может быть, Игорь Николаевич. Желаю успеха!
Прощайте!
— До свидания, Кирилл Романович, — поправил я.
Он внимательно всмотрелся в меня и неожиданно крепко стиснул мою
руку.
— Вы правы, до свидания.
Гость потушил на свечку, и как только наступила темнота, стало
ясно — в камере его больше нет. Исчез — испарился и все.
Кстати, забыл спросить, а елизаветинский переворот — не их ли
рук дело? Ну да уже поздно, Кирилл Романович умчался в другое
измерение, оставив меня одного. Я кое-как устроился и заснул.
Сон был зыбким, грезилась разная ерунда: школьные годы;
коммуналка, в которой мы раньше жили; женщина, очень добрая,
излучающая добро и уют, она произносила ласковые успокаивающие
слова, а сердце мое переполнялось нежностью.