Надо отметить и двух маминых братьев – Павла и Михаила. Дядя Павел весь свой век занимался нелегким крестьянским трудом, а вот дядя Миша был всё время в поисках лучшей доли. Ходили слухи, что он был связан с польским освободительным движением до 1939 года, затем, уже во время немецкой оккупации – с партизанами. Эти слухи впоследствии полностью подтвердились. Я в это время (1943—1944 гг.), будучи ещё подростком и находясь на пастбище у железной дороги Гродно-Минск и в других местах, фиксировал, запоминал и передавал дяде Мише или его жене Марии для белорусских партизан сведения о движении по железной дороге на восток воинских эшелонов с армейскими частями и военной техникой, хотя они и были замаскированы брезентом, но не тщательно и можно было отличить, например, танки от пушек. Надо было также и фиксировать эшелоны, идущие в обратном направлении на запад, в сторону Лиды и Гродно, санитарных поездов и отдельных вагонов, везущих в основном раненых или что-то в ящиках, больших и малых. Передача сведений велась только устно и тоже как-то маскировалась, например, сколько коров выходило сегодня на пастбище, сколько родилось цыплят и т. д. Но и это всё держалось в строгой тайне, учитывая большую опасность не только для себя, но и для всей семьи. Даже страшно сказать, что и чем грозило за связь с партизанами! Уже после войны и после смерти дяди Михаила его жена тётя Маша предлагала мне помощь – получить какой-либо документ, подтверждающий моё участие в этой работе, она хорошо знала т. Притыцкого (ставшего потом, после руководства крупным партизанским соединением -секретарём ЦК) и некоторых других бывших партизанских руководителей, занявших высокие посты в республике, но я отказался. Может и зря. Ведь в то время по законодательству Белоруссии получить из сельсовета соответствующую справку было не сложно – достаточно было написать заявление и нужные пояснения, подтверждённые двумя или более местными жителями. А таких свидетелей у меня было достаточно и каждый из них охотно бы это подтвердил и подписал. Но я по молодости, в отличие от некогорых, заниматься этим не стал, не считая это чем-то особенным. Хотя за любую связь с партизанами грозил расстрел на мессте.
На нашей станции Воложин расположилась немецкая комендотура. Мы, дети, занимаясь целыми днями на местном пастбище, вскоре узнали, где и в каком комендатура составе, откуда и на чём приезжают, где проживают и т. д. Об этом было сообщено дяде Мише, но он видимо и сам об этом уже знал. Вскоре всю эту комендатуру партизаны разгромили и больше её уже здесь не было. Партизанам на некоторое время несколько упростилось проведение «рельсовой войны» на ж.д. участке ст. Воложин – ст. Молодечно.