В бане «Васильева», как ее называли в Норильске, дверь всегда была открыта для всех. Сюда приходили бывшие заключенные и вольнонаемные, старожилы и недавно приехавшие, пожилые и молодые. Данные визиты никого никогда не смущали и поэтому, облачившись в простыни, через короткое время незнакомые люди уже чувствовали себя своими в банной компании. Здесь обсуждались разные проблемы: производственные, спортивные, международные и даже семейные. Собравшиеся с удовольствием принимали в этих разговорах участие. Страсти накалялись только тогда, когда кто-нибудь затрагивал лагерную тему. Здесь уже никто не оставался равнодушным. Каждый старался эмоционально высказать свою точку зрения.
Однажды Васильев, которому на казахстанском этапе конвойные поломали обе руки, схватился с одним из гостей. Этим гостем был Виктор, сын одного из руководителей Норильского горно-металлургического комбината. Причиной спора между ними на повышенных тонах стало заявление Виктора:
– Охранники так же, как и заключенные, были в лагере разные. Среди них были и вполне вменяемые, нормальные люди. Я в Норильске родился, вырос, закончил школу. У меня в этом городе много друзей и знакомых. Я знаю, о чем говорю.
На что Васильев жестко ему ответил:
– Такого не может быть. В лагерной охране не было нормальных людей. Там работали всегда одни подонки.
Слово за слово, факт на факт, и в воздухе запахло большим скандалом. На сторону Васильева встал Файвус. Его в период заключения в Норильске в результате побоев и издевательств сделали стопроцентным инвалидом. И когда достаточно мирный в на чале, разговор, перешел чуть ли не в драку, Владимир Дмитриевич Калмыков, самый старший по возрасту в банной компании, спокойным тоном предложил:
– А хотите – я приведу к нам в баню настоящего охранника? Он у меня в настоящее время, после расформирования зоны, работает в отделе снабжения. Зададим ему в неформальной обстановке интересующие нас вопросы и получим, как говорится, исчерпывающую информацию из первых рук.
– Не надо никого приводить, – вдруг подключился к разговору до этого момента молчавший Исаак Маркович Рожанский. – Лучше послушайте, что я Вам расскажу. В 1942 году, после заброски в тыл врага, я попал к немцам в плен. То ли людей в лагерной охране не хватало, то ли все пленные в любом случае подлежали полной ликвидации, но меня назначили старшим по бараку.