Однако обнаруженная им безделушка Елены, оброненная во время торопливых сборов, ввергла его в уныние. Чародей попытался даже позвонить ей, но в трубке раздался чувственный мужской голос, и Фальстааф прекратил попытки вернуть свою пассию.
Маг старался, как мог, выбросить из головы все мысли о возвращении домой, но, как оказалось, и Ульрику слова Елены запали в душу.
– Хозяин, мне здесь надоело, – проскулил гоблин, – Мне здесь все надоело! И люди, и дома, и еда, и одежда…
– Клянусь могилой матушки, вернись ты домой, загрустил бы по здешней вольготной жизни! – постарался пошутить Фальстааф.
Физиономия гоблина стала совсем кислой.
– Зачем вы этого дракона с цепи сняли? Теперь его не запугаешь одним браслетом.
– Тебе-то чем плохо? – возмутился маг, – Что ты раньше видел со своими сушеными шкурками, ступками да ретортами?
– Все! Все плохо! – совсем расклеился Ульрик, – Я совсем один! Я внушаю отвращение! Надо мной все смеются.
– Что, здешние женщины тебя не любят? – усмехнулся Фальстааф, – Они тебя и там вниманьем не баловали.
– Вопрос в том, что здешние женщины не нравятся МНЕ!!! – отрезал гоблин.
Фальстааф был озадачен таким подходом.
– Вот как… – только и смог сказать он.
– Вот именно, – уже спокойно подтвердил Ульрик, – И, кроме того, у меня была подруга дома… моего племени… У нее была самая зеленая кожа в мире! И такие прекрасные крохотные глазки, цвета человечьей крови! А эта щетина на загривке, и клыки в целый палец, желтые как старая кость.
Маг почувствовал, что его сейчас стошнит. Но Ульрик продолжал свои излияния:
– Она всегда красила свои загнутые коготочки лаком… Наверное, ее уже кто-нибудь соблазнил. Совсем молоденькая, только триста двадцать годков…
– И что же ты… Кхе-кхе, … – совсем растерялся Фальстааф, – Хотел обзавестись… семьей? Бросил бы меня?
Ульрик примолк и засопел. Но потом тихонько пробурчал:
– Да, пора бы уж… на покой. Учителю вашему служил, и отцу вашего учителя и еще…
– Хватит-хватит! – рявкнул маг, – Если ты так хочешь домой, то катись, и пусть проклятый дракон тебя слопает.
Гоблин сразу притих, удрал в другую комнату и врубил телевизор на полную катушку.
«Ну, все! – подумал Маэстро, – Пора возвращаться к работе! А то я с ума сойду от этой ностальгии».
Фальстааф сидел в своей гримерной после представления, устало разглядывая свою физиономию в зеркале, когда в дверь неожиданно постучали.