Поездка заняла две недели. Низвергнутый король всё это время старался не выглядывать из кареты и сидел, понурив голову, не думая о том, что будет дальше.
Вскоре конвой прибыл в деревню Гаури, где и должен был находиться в заточении бывший король. Через несколько минут повозка остановилась перед одиноко стоящим домом. Это был двухэтажный, ещё добротный дом, сложенный из дерева.
С ноги Генриха сняли цепь и подвели к дому. Главный надсмотрщик сказал:
– Здесь вы проведёте своё заключение.
Молодого человека завели внутрь дома и сняли с рук кандалы. Главный надсмотрщик пошёл осмотреть дом. Его звали Сварлом. Это был крупноплечий мускулистый мужчина, который был дисциплинированным солдатом, не позволяющий себе лишнего.
Вернувшись в прихожую, Сварл сообщил низвергнутому королю:
– На втором этаже будет ваша комната. Ваши слуги уберутся здесь.
– Что ж, – только и ответил низвергнутый король.
Дом был давно заброшенный. Везде была пыль и паутина. Из прихожей вели две двери, и как потом Генрих выяснил: одна стала комнатой для слуг, а другая была кухней и обедней. Вверх из прихожей вела лестница на второй этаж.
Главный надсмотрщик вышел из дома, а бывший король не стал дожидаться слуг и поднялся на второй этаж, где для него была отведена комната. Комната тоже была в ужасном состоянии: повсюду были пыль и грязь. В комнате стояли кровать из самых старых времён, сундук и табурет. На улицу выходило одно зарешёченное окно.
Генрих подошёл к окну и увидел огромное пространство, на котором простирались луга, а за ним был лес, бесконечный лес, навивающий тоску.
Скоро в комнату пришли слуги, и стали наводить порядок: вытерли пыль, убрали паутину, смели грязь, сменили постель, сложили одежду их господина в сундук, а после, ушли вниз, опять оставив низвергнутого короля в одиночестве.
Вечером был приготовлен ужин, и бывший король спустился вниз в обедню. Слуги подали на стол еду и удалились. Кроме стола и пары стульев здесь находилась печка, на которой стоял котёл с едой, рядом с печкой стояла тумба, в которой хранилось всё добро для приготовления еды. Сверху аккуратно стояла уже перемытая посуда. Свет проникал в обедню из одного единственного окна, которое выходило на противоположную сторону от окна комнаты Генриха. На этом окне была тоже решётка. Возле дома можно было увидеть, что солдаты уже расположились и занимались кто чем. Немного в низине, была видна деревня и люди, которые ходили по ней, а чуть дальше от деревни находился опять бесконечный лес, хотя, по другую руку от него находились поля, на которых крестьяне выращивали пшеницу. Это немного придавало оттенок не столь сильного отделения от мира и жизни, которая когда-то кипела у него в жилах.