Шерил познакомилась с Александром, младшим братом Сириуса. Александр был высоким, стройным и весьма грациозным вампиром. Его густые тёмные волосы он обычно собирал с хвост. В одежде предпочитал тёмные тона и минимум деталей. Именно поэтому мы чаще всего видели его в черных джинсах и тёмных джемперах или рубашках.
Шерил сразу же обратила на него внимание, как только увидела впервые, при первом визите в дом Сириуса.
Александр обладал привлекательной внешностью. Большие и выразительные глаза с золотым отливом в обрамлении длинных ресниц, казалось, впитали в себя солнечный свет. Чётко-очерченные скулы придавали его лицу ещё больше мужественности и статичности. А холодная, но загадочная улыбка дополняла весь образ.
С ним изменилась и сама Шерил. Она стала менее ветреной, более рассудительной и уверенной. Мне нравились такие перемены в ней. Нравилась её иная манера поведения и желание учиться чему-то новому, а именно искусству охоты и боя.
В Ореме так же жили Стэлла, дочь Сириуса, и Кай. Сам же Сириус с Тэссой наведывались достаточно часто. С ними приезжали Адалина и Рафаэль. Я познакомилась с ними сравнительно недавно, во время одного из наших совместных визитов в Нью-Йорк.
Адалина и Рафаэль очень похожи друг на друга, как близнецы. Оба обладатели белоснежных волос и светлых бровей лишь на тон темнее, что придаёт их взглядам невероятную выразительность. Только вот у Рафаэля скулы гораздо шире, а лицо Адалины более вытянутое. Губы у них обоих пухлые, что делает Адалину очень милой, а Рафаэля чрезмерно «смазливым», я бы сказала. Он тщательно пытается это компенсировать тем, что практически не улыбается, так как при этом на его щеках, ко всему прочему, появляются предательски обаятельные ямочки.
Дамиан за всё это время так ни разу и не появился. Но я была уверена, что с ним всё в порядке. Один раз от него пришло письмо с поздравлением, как раз на мой день рождения. Там не было обратного адреса, абсолютно никаких опознавательных знаков. Но одно его наличие уже обрадовало и успокоило меня.
Я примирилась со своей новой сущностью. И всё, казалось, было хорошо, кроме осознания того, какую боль испытывали мои родители. Я перестала писать им письма, так как прекрасно понимала, что никогда не смогу вернуться. Незачем было давать им призрачную надежду. Хотя, признаюсь, я пару раз ездила в Сиэтл для того, чтобы просто посмотреть на них издалека и в очередной раз убедиться в том, что с ними всё в порядке.