Из секундного забытья меня выводит неожиданный, до боли ненавистный тревожный писк аппарата жизнеобеспечения.
– Сергей Викторович! – усталые, вишнево-карие, удивительно красивые глаза Марины Шведовой, пожалуй, лучшей медицинской сестры отделения, казалось, видят и понимают все (не завидую ее мужу). – Арустамян опять уходит.
Бросаю взгляд на дисплей. Пульс 135, давление 70 на 35. При таких показателях ко всему прочему могут еще и почки отключиться. Хотя, не успеют, в худшем случае умрет раньше.
Быстро диктую назначения. Приказы исполняются еще до того, как я успеваю закончить. Марина – золото, читает с полуслова.
Смотрю на движущуюся змейку электрокардиограммы. Черт! Сердечный ритм рухнул. Пошла фибрилляция3. Совсем плохо. Очень не хочется лечить электричеством. У пациента некротизировано4 почти треть миокарда. Может не выдержать.
Выжидаю.
Секунды ползут, как смола, по коре дерева. Введенные в подключичную артерию медикаменты уже должны подействовать. Увы. Давление падает, пульса нет. Больше тянуть нельзя.
– Дефибриллятор!
Раздраженно оглядываюсь – аппарат уже наготове, включен, напряжение на пике.
– Молодец Маришка! – обнажаю бледную грудь пациента, беру электроды, прикладываю к влажной коже. – Разряд!
Тело умирающего выгибает дугой. Бросаю взгляд на кардиомонитор – асистолия5.
Повторяю процедуру еще дважды. Бесполезно. На экране прямая горизонтальная линия.
Под диафрагмой оживает и начинает медленно ворочаться колючий шар раздражения.
– Сергей Викторович, – девушка мягко касается моего локтя, – не стóит больше, вы же понимаете.
Смотрю в ее глаза и вижу все. Она прекрасно знает, как меня называют шепотом – «доктор смерть». Ни у одного врача в этой клинике за всю карьеру не было столько летальных случаев, как у меня. Если всех посчитать, наберется небольшое персональное кладбище. И ведь не дурак. Делаю все, как надо, реагирую быстро, правильно. Сотни разборов действий Сергея Савина на профессиональных консилиумах и как вердикт – ни одной ошибки. Но вот не фартит и все тут! Стоит мне выйти на дежурство, как медицинские боги сходят с ума и посылают испытание за испытанием. Тут поневоле поверишь в высшие силы.
Вот и еще одна смерть на моем счету. Возможно, я и поступил бы, как обычно в таких случаях: затаил бы боль внутри и переключился на других пациентов, которых еще можно спасти, но сочувствующий, рвущий душу взгляд медсестры опрокинул стеклянную чашу самообладания. Ненавижу, когда жалеют.