– Что, Арнольдик, все гранит науки грызешь? Или уже лижешь? Смотри, сотрешь язык и целоваться с девками нечем будет. А я к тебе за спичками зашла. Не дашь коробочек?
Иногда Арнольду казалось, что ему беззастенчиво хамят.
– Ой, Арнольдик! Совсем исхудал за книжками-то! И девка у тебя под стать. На такие кости и мясо не просится. Ты бы пошел, на турнике поболтался. А то мордахой-то герой-любовник, именем вообще поражаешь, а телеса – что березка в конце осени. Я к тебе вот что, за манкой я зашла…
Постоянный трезвон в дверь и издевки Арнольду надоели, и он решил избавиться от назойливости беспардонных соседок. Слева от двери Арнольд установил небольшую прикроватную тумбочку, которую приволок с балкона. В облупившееся нутро аккуратно поставил пакеты с манкой и гречкой, две упаковки спичек и полиэтиленовый пакет с солью. На белом листе бумаги каллиграфическим почерком вывел: «Крупа, спички, соль». С сахаром в то время были перебои, и непутевую жизнь обитательниц офицерского дома Арнольд решил не подслащать. Ассортимент тумбочки юноша приклеил на уровне дверного звонка. И визитерш не стало. Через три дня, приоткрыв дверцу хранилища, Арнольд обнаружил, что провиант нетронут. А на следующий день в дверь позвонили. На пороге стояла Валентина, жена прапорщика Алещенко. Валентину окутывал флер настоянной на спирту цветочной выжимки, чем-то отдаленно напоминающей сирень, глаза женщины были подернуты алкогольной поволокой, а под байковым халатом цвета уставшего персика вздымалась фактурная грудь.
– А я к тебе за гречкой, Арнольдик, – пропела резко благоухающая женщина.
– Гречки нет, тетя Валя. Я ее с детства не ем, поэтому не покупаю. Зато в тумбочке манка имеется.
На слове «тетя» Валины губки заметно скривились. Для женщины тридцати лет такое определение статуса сродни оскорблению.
– Ах ты дурашка, Арнольдик… Юнец ты непонятливый. Ну какая же я тебе тетя? Какая гречка, какая манка?.. Да неужели же ты думаешь, олух непутевый…
Валентина Алещенко надвигалась на растерявшегося студента. Оказавшись в прихожей, гостья закрыла дверь, по-хозяйски щелкнула замком. Рот Арнольда был приоткрыт, руки он почему-то вытянул по швам. Теперь перед ним стояла не просто жена прапорщика Алещенко, а воительница, оголодавшая самка, перед ним напрягалась раскаленная плоть. Арнольд попятился, и в следующее мгновенье был прижат к стене. Над головой качнулся эмалированный таз. Несколько маятниковых движений, и посудина с грохотом сорвалась на пол, не задев, к счастью, хозяина квартиры. Это было сигналом! Валентина навалилась грудью на Арнольда, ее язык прорвал оборону побледневших губ жертвы, а руки беспорядочно скользили по телу.