Лишь спустя минуту я понял, что стою
там же, глядя в подъезд и дрожа всем телом. Я осторожно закрыл
дверь и та хлопнула так, что штукатурка посыпалась. Неожиданно
пришло понимание, что вот теперь я точно не человек. Рубежник! С
двумя отметинами на груди.
Я дошел до ванны, не в силах
отделаться от ощущения, что квартира стала меньше. А я наоборот,
больше. Стянул грязную потную футболку и уставился в зеркало. Так и
есть, два рубца, один возле другого. Словно кто-то в тюрьме отмечал
дни, которые провел в неволе.
А еще показалось, что мышцы будто бы
стали рельефнее. Я никогда качком не был, впрочем, как и заморышем.
Жилистый, сухой. Мог жрать сколько угодно и не толстеть. Можно
сказать, что у меня и до встречи со старухой были
суперспособности.
Однако теперь, мышцы прямо выпирали
буграми. Даже кубики на животе появились, которых сроду не было. А
еще хист… Его опять оказалось вдоволь. Словно вчерашняя ночь всего
лишь жуткий кошмар. За какие-то доли секунд после ухода Натальи он
восполнился.
– Будет уже, будет, – раздался позади
недовольный голос беса. – Хватит силой плескаться, словно дитя
неразумное. Помнишь, о чем я тебе говорил.
Я кивнул. Даже глаза закрыл, несколько
раз глубоко вдохнул и выдохнул, унимая бешено стучащее сердце. Так,
вроде стало получше.
Открыл глаза и увидел, что мышцы
словно оплыли, исчезли. Нет, дрыщем я не стал, но накачанность
пропала. Забавно, значит, с помощью хиста я могу превратиться в
самого крутого бодибилдера в мире.
– Тяжело с тобой будет, – укоризненно
качал головой Григорий. – Всего второй рубец, а думаешь, поди, что
опытный рубежник.
Я стыдливо опустил глаза. Вообще,
именно так и посчитал. Если честно, первым желанием было схватить
нож и бежать искать лешачиху. Теперь, после слов беса, адреналин
немного ушел. Пришло понимание, что по сравнению с кощеем, я все та
же муха. Разве что чуть покрупнее.
– Ты хоть понял что? – сурово спросил
Григорий.
Совсем, как строгий учитель,
отчитывающий двоечника.
– Понял, – серьезно сказал я. – Мой
хист завязан на то, чтобы я помогал людям.
Бес посмотрел на меня, как на
умственно отсталого, тяжело вздохнул и выдал лишь одно
слово:
– Балбес.
Нет, не выгляди Григорий таким
возмущенным, я бы даже рассердился. Но бес напоминал Сизифа,
который смотрел на скатывающийся вниз камень.