– Извини, мне нужно ненадолго удалиться,-сказал я, увильнув от ответа на вопрос, который, к сожалению, не расслышал. Поставив стакан с коктейлем на стол, я встал и направился к туалету. В мужской туалет или «лью», как его называли в клубах, стояла очередь, поэтому недолго думая, я пошел в женский. Внутри с одной стороны находилось пять кабинок, с другой три сушилки для рук и три раковины с зеркалом над ними. Заняв самую дальнюю кабинку, я уперся локтем в стенку и навис над унитазом, который спустя некоторое время стал на четверть красным. В промежутках между кровавыми плевками я услышал, как кто-то вошел в соседнюю кабинку и начал блевать. Тут мне в голову пришла мысль. Спустив унитаз, я развернулся и подошел к раковине, принявшись высмаркиваться. Спустя десяток попыток из моего носа вылетел тромб – кровавый сгусток, закупоривавший мою левую ноздрю. За спиной кто-то прошел, вымыл и высушил руки. Я не обратил на это внимания, продолжая заниматься своим делом. Затем я высморкал такой же сгусток из другой ноздри, но кровь конечно же не остановилась и потекла из обеих.
Естественно, я осознавал, что ситуация, в которую я попал чревата последствиями. Поэтому , и еще потому , что мне не хотелось оставаться в клубе во время галлюцинации, я решил покинуть это заведение. Мне нужно было взять туалетной бумаги, чтобы заткнуть ноздри, но, дойдя до кабинки, я остановился. Все произошло в привычной последовательности: хлопок, оглушение, белые точки, застилающие взором, писк, искаженная картина реальности. Протерев глаза характерным движением руки, я обнаружил перед собой дыру вместо унитаза. Из нее в мою сторону по обожженным стенам и полу ползли тысячи клопов, издавая стрекочущие звуки. Конечно, настоящих клопов в реальности не было, ведь они не умеют издавать такие звуки, если вообще они издают хоть какие-то да и откуда им, собственно, здесь взяться. Но ни трезвые рассуждения, ни осознание того, что это игра воображения не помогли мне перебороть страх, чтобы протянуться и оторвать от рулона кусок бумаги. Отойдя от кабинки, я вернулся к раковинам, которые покрылись копотью и не смог оторвать своего взгляда от горящих в зеркале букв, составленных в стихотворении. По мере прочтения зеркало постепенно плавилось, до тех пор, пока оно целиком не превратилось в густую жижу.