– Вы пойдете с белыми ленточками? – Лизе ведь надо было что-то ответить, а мама обиделась:
– Это делается, между прочим, ради будущего – бокрёнка и твоего! – Щеки в такие мгновенья мама обычно втягивала и закусывала, как удила, и дышала от этого, словно неслась галопом.
И сразу стало понятно, что ей тоже хотелось пойти. Они ведь однажды уже ходили, в конце декабря и тоже за честные выборы, и оба были в неуемном восторге (нас было минимум семьдесят тысяч, если не восемьдесят, а может быть, и все сто! а сколько было прекрасных лиц, Цап, молодых и прекрасных!), словно проснулись спустя двадцать лет, а вокруг все до жути родное: оцепление, танки, ГКЧП… и надо срочно куда-то бежать и прикрывать молодыми телами демократию и свободу.
– Папа уже написал плакат. Ты представляешь папу с плакатом? – мамин голос неумело заластился.
– И что же он написал?
– «У свободы нет плохой погоды». Алё!
– Я здесь.
– Здесь и молчишь!
– Мамочка, я буду мысленно с вами.
– А сейчас ты мысленно с кем?
Строгость в Лизином голосе иногда помогала:
– Я сейчас на работе!
– Кстати, знаешь, какое существительное англичане произносят чаще всего?
– Нет.
– Time.
– Это суперски! Time! А я побежала!
Старая хроника с Ростроповичем в Белом доме, нескладно вешающим себе на плечо автомат, доводила маму до слез. Папа при этом совал ей платок, гладил ее по спине и влажно сверкал глазами. Наверно, это и есть любовь? А Дэну Лиза напишет: у родителей не срастается. И демонстративность разрыва ненадолго отложится. Что по-своему и хорошо.
Мамино «чао» повисло около трубки, трубка в воздухе… Ерохин посреди коридора о чем-то любезничал с Гаяне. Если отправить ему эсэмэску сейчас, он выхватит телефон, и Лиза по выраженью его спины все поймет: он рад, он взволнован, он чувствует то же, что и она? А она чувствует только одно – как смертельно ей надоело чувствовать, но больше она ничего не умеет. Пить кофе категорически расхотелось.
– А почему у вас тут написано… В пункте 4.13. Я не понимаю! – все та же распаренная упрямством и духотой клиентка продолжала допытывать Машу, будто Лиза не уходила на целую вечность.
А Маша на это, как истинный профи, тепло улыбалась:
– Мы этот пункт сейчас прочтем вместе. Вслух. Я вас не очень задерживаю?
В наушниках нежно грустили струнные. Одиннадцатым пунктом Лиза вписала Манилу – город-коктейль, город-калейдоскоп: с историческим центром, взятым под охрану ЮНЕСКО. А про трущобы – какие трущобы? ах, те, в которых обитают шестьдесят процентов жителей Филиппин, – ни послова, это не наш формат, организованный турист в них все равно же не попадет.