Смысла искать того, кто попытался прикончить фейри, не было.
Дверь заперта изнутри, окно цело. С момента его прихода никто из
дома не выходил. Внутри наёмников не пряталось. Это означало, что
убийца находится прямо тут, в луже собственной крови.
Дэйв перерезал острым мечом пуповину и неуклюже завязал её.
Затем завернул ребёнка в простыни, которые сдернул с узкой кровати
в дальнем углу комнаты, и присел около ведьмы, чтобы забрать
кинжал, которым проткнула себя фейри. После чего закрыл ей
веки.
И вдруг комок в его руках запищал.
Он сориентировался мгновенно, мельком ещё раз осмотрев дом и
бросившись к ящеру. На улице накрапывал дождь, - туман уплотнился
настолько, что стал впиваться в предметы мелкой моросью, - и слуга,
прижав ребёнка к груди, прикрыл помимо простыни её ещё и курткой,
лишь бы новорождённая не замерзла.
Он отвез её в поместье едва ли не быстрее, чем приехал в
трущобы, и бросился в кабинет хозяина, уверенный, что тот не спит и
ждет вестей. Дэйв оказался прав: граф сидел за своим рабочим столом
и перебирал бумаги. Ребёнок перестал пищать ещё когда он вышел на
влажный, пропитанный морским холодом воздух, и сейчас девочка
молчала. Поэтому Дэйв напряжённо проверил свёрток, сидя при этом на
коленях, как и полагается слуге перед хозяином. Ожившая, словно по
мановению фейринской магии, новорождённая вызывала у него
трепет.
— Что это? — нахмурившись, раздражённо бросил морщинистый, сухой
мужчина и Дэйв отдёрнул руку от простыни, чтобы полностью
сосредоточится на графе. Он рассказал ему обо всём, что успело
произойти за эти пол склянки, вплоть до мельчайших
подробностей.
— Кинжал? — хмуро и тихо, с явным недовольством проговорил граф.
И Дэйву пришлось проползти на коленях, придерживая рукой простыни,
дабы передать оружие, которое он заткнул за кожаный пояс. Из-за
ребёнка двигаться в подобном положении было неудобно, и Дейв думал
лишь о том, как бы не зацепить за деревянный и неровный дощатый пол
штаны.
Одарённый отдал оружие, а затем отполз назад. Граф внимательно
осмотрел резьбу на тёмном металле, отложил кинжал в сторону,
поднялся и, едва волоча кривые ноги, подошёл к Дэйву. Хозяин, не
смотря на свою немощность, возвышался над ассистентом. Слугу всегда
нервировало такой расклад дел, но изменить он ничего не мог. У
графа было скверное отношение к тем, кто в его присутствие
показывал своё здоровье, напоминая о его собственной ущербности. Не
наказывал граф за такое, пожалуй, только своих воспитанников.