– Ну что же, всё встало на свои
места! Судья, выходящая на пенсию, жертвует репутацией ради денег
на лечение дочери. Ей уже всё равно обвинят её в предвзятости и
коррупции или нет. Спасение дитя важнее тех жизней, что она
несправедливо погубила! Мотивы же юриста, мне, как девушке, итак
были понятны – избавление от соперницы, женская ревность и зависть,
человеческая злоба. Остальных «мошек», не рискнувших встать на мою
защиту, даже рассматривать не стоит – трусы с угрызениями совести,
как в случае «искренне сочувствовавших» мне прокурора и адвоката. А
доказательства Вы мне принесли?
– Простите, но Вы же понимаете, что
я делал это через людей, которых совсем не хочу подставлять, тем
более что в суде эти доказательства не будут иметь силы, так как
были добыты нечестным путём.
– Понимаю.
– Я думал о Вас всё это время! Ради
Вас я готов на всё! Вас и ребёнка!
– Попросите приоткрыть форточку! Тут
душно! – расстегнула я пуговицу на кофте, слегка приоткрыв
аппетитное декольте, хитро раздутое на пуш–апе, одолженном у
Валютной.
– Конечно!
«Под мою ответственность!», –
обратился старший лейтенант к надсмотрщице, и вернул смущённый, но
неотвратимый взгляд к моим прелестям.
– Так, что Вы говорили обо мне и
ребёнке? – переспросила я.
– Ах, да! Я готов взять Вас в жёны и
стать официальным опекуном Вашему ребёнку!
– Знаете, лейтенант, Вы не первый,
кто возжелал жениться на мне, совсем меня не знаючи. И мне всегда
было интересно, чем вы, мужчины, руководствуетесь?
– Кто этот соперник, решивший
сделать Вам предложение раньше меня? – ревностно насупил брови
офицер.
– Поверьте мне, Вы лучший из
кандидатов, но ответьте, пожалуйста, на мой вопрос: почему Вы
желаете взять меня в жёны?
– Мне больно говорить Вам об этом,
но… у Вашего капитана есть любовница.
Я горько сглотнула, натянув ухмылку,
и опустила в пол глаза полные слёз:
– И кто она?
– Я… я не знаю, – солгал мне офицер,
не желая ранить сильнее.
– Перестаньте. Я и сама догадываюсь,
кто это может быть: либо юрист, убравшая меня с пути, либо бывшая
жёнушка под крылом стервы–матери прилетела.
– Простите, мой язык не повернётся,
подтвердить или опровергнуть Вашу догадку. Мне итак очень жаль, что
сделал Вам больно.
– Вы помогаете мне из жалости? Так,
ведь? Вам из Вашего благородства жаль женщину, попавшую в беду и
брошенную мужем–блядуном?