– Аборт? – встала я из–за стола.
– Да, аборт! И не надо истерик!
Повзрослей, наконец, и услышь, что я тебе говорю! Наш центр
принесёт очень хороший доход! Ради этого стоит потерпеть и
пожертвовать многим!
– Пошёл вон отсюда! – указала я
пальцем на дверь. – Ты ничем не лучше фермера! Такой же убийца,
только способ другой! И такой же блядун! Меня за решёткой оставил,
а сам любовницу завёл! Да с чего ты вообще взял, что я собираюсь с
тобой жить и к тебе возвращаться?
– Ты предала меня и чуть не сломала
карьеру своим разгульным образом жизни! Я же даю тебе шанс всё
исправить!
– Пошёл! Я не желаю с тобой
говорить! – затряслась я от нервов, горечи и обиды.
– Сядь, сейчас же! – вскочил он и
«рявкнул» на меня.
Дверь комнаты открылась и внутрь
зашла продажная надсмотрщица: «Что–то случилось? Заключённая ведёт
себя агрессивно?». Капитан вывел её за дверь и «разобравшись»
вернулся обратно ко мне, рыдающей от несправедливости этого
мира.
– Я не стану делать аборт, ты понял?
Никогда и не за что! – оттолкнула я супруга, попытавшегося меня
обнять.
– Милая, ты моя молодая жена и ты
научишься послушанию по–хорошему или по–плохому.
– По–плохому? Тюрьмой меня сломить
решил? Или бить вздумал? Я вспомнила, как груб ты был с бывшей
женой на нашей свадьбе, и как твоя мама сказала мне как–то «ужиться
с моим сыном сможет только ровня ему, умеющая дать отпор, когда
необходимо». Она, ведь, об этом говорила, так? Ты наказываешь жён,
эгоистично считая нас собственностью, а не людьми! Да я сама подам
на развод! Я не твоя вещь и никогда не позволяла себе быть чьей–то
вещью!
– Не придумывай! – горделиво
поправил он китель и полез в дипломат. – Вот тебе блок сигарет.
Твой недолюбовник поведал мне, что здесь они ценятся, как ходовая
валюта. Используй, чтобы жить спокойней! Самой тебе курить я
запрещаю! Вернёшься домой с дурной привычкой, пеняй на себя!
– Я только что сказала тебе, что не
позволю распоряжаться собой!
– Посидишь ещё немного! А когда
осознаешь, что на воли кроме меня ты никому не нужна, надеюсь,
исполнишь мой приказ и избавишься от следа порока в своём чреве, –
проигнорировал он мою непокорность и покинул комнату, припустив
фуражку в прощание.
Знаешь, лейтенант, выходя замуж
юной, закрываешь глаза на недостатки человека и считаешь, что
сможешь изменить его, смягчить своей заботой и любящим сердцем. В
глубине души я полагала, что нежелание мужа иметь детей – этакая
маскировка неспособности их зачать, и всё это время надеялась, что,
узнав о моей беременности, он поверит в своё отцовство и примет
малыша. Я думала, что любовь, что он вроде бы испытывал ко мне,
растопит чёрствое сердце и перельётся на сына. Увы, теперь я
понимала, что дело было вовсе не в его сомнениях или обидах на
меня, а попросту в том, что не я, не ребенок ему были не нужны в
качестве семьи. Капитану нужно было одно – мои услуги домохозяйки и
следование ему в достижение цели, а целью был исключительно
кинологический центр. Испытай он ко мне хоть немного душевного
тепла, не оставил бы безжалостно в тюрьме. Теперь же образ супруга
стал прорисовываться отчетливее в моей голове: холодный,
беспринципный карьерист. Вот кем он был! И любовь его ко мне была
такой же мёрзлой и меркантильной. А ещё я не понимала его измены! Я
не могла себе объяснить, как и для чего, недавно женившейся
мужчина, мог завести любовницу. Вот так просто! Ведь не прошло и
полугода с того момента, как я попала в колонию. Неужели он
настолько не ценил и не любил меня, что сразу бросился искать
утешения в объятьях другой. А ещё, ты вряд ли поймёшь, дорогой, но
беременной женщине тяжело и в обычных условиях, а уж в тюремных и
подавно. И, несмотря на сердечную рану, причинённую супругом, меня
больше заботили мысли о здоровье малыша.