– Конечно! Своим решением она
запустила череду событий, приведших к Вашему выкидышу.
– Вот именно! И вместе с ней должны
быть преданы публичному порицанию и наказанию все, участвовавшие в
этой череде. А точнее: майор–юрист, подкупившая судью, и начальник
тюрьмы, своей жестокостью убивший моего сыночка.
– Простите, а Ваш супруг, который,
как мне показалось, не сильно помогал Вам выйти из тюрьмы? Он тоже
будет наказан и предан огласке?
– С мужем я разберусь сама, как и с
предателем Пехотинцем.
– Ну и какой у Вас план по
разоблачению юриста–майора и начальника женской колонии?
– Для начала хотелось бы заключить
контракт между информатором и судебным журналистом, между Вами и
мной, – улыбнулась я хитрому парню.
– Приказано? Исполнить! – вытащил он
из пиджака бумаги на подпись.
Я снова сидела в зале суда, только
более скромном, чем прежний. Стены, пол и потолок – всё было
серого, унылого цвета, как и моё истерзанное нутро, которое
зашпаклевали, да только отштукатурить и краской весёлой покрасить
забыли. Кресло судьи было темно–зелёного цвета – цвета надежды,
только очень угрюмой, такой, которая не сильно радует, но
успокаивает нервы.
На заседании присутствовали
юридические лица, а ещё мой супруг и, приглашённый мною журналист.
Остальным я была не нужна. Даже Отвёртка, в которой я очень
нуждалась, ведь она была моей единственной подругой на воле, не
явилась в тот день, чтоб поддержать меня.
Было печально и иронично наблюдать
за коротеньким слушанием, ведь доказать факт нарушения основы
судопроизводства не составило особого труда. Всего лишь полчаса в
этом зале завершили год моих мучений в колонии строгого режима.
Полчаса, которых я ждала целую вечность.
«Судом постановлено, что в процессе
предыдущего разбирательства по делу о хранение наркотиков на сбыт,
судьёй была нарушена презумпция невиновности. За неимением новых
доказательств вины подсудимая полностью оправдана. Решение суда
вступает в силу незамедлительно!», – ударом молотка о подставку
освободила меня судья.
Я ухмыльнулась, имитируя счастья,
потому что быть по–настоящему счастливой я уже не могла.
«Поздравляю!» – протянул мне руку
всё тот же защитник, что был изначально нанят моим мужем.
Я не подала руки в ответ, не считая
ничтожество, артистично сыгравшее сочувствие перед фальшиво
осуждённой женщиной и избегавшее её звонков впоследствии,
заслуживающим рукопожатий.