— Да, в одном из подземелий нашёл, но он был не враждебным и
единственным в своём роде там, — слегка приврал я, решив не
упоминать, что взялся он из другого мира. — Не знаю, что он за
существо, но я прозвал его Пакость за любовь к пакостям, которые он
творит. Кстати, до этого он редко показывался людям на глаза. Как
раз для того, чтобы никого не напугать. Вы уж извините, что в
последнее время он стал пренебрегать этим правилом, и тем более за
то, что залез к вам в кровать…
— Да ладно, — она улыбнулась. — Мне даже понравилась его
настойчивость и наглость. Но дочери моей, боюсь, подобное по душе
не придётся. Она у меня… своеобразная.
Ага, избалованная и с золотым черпаком в заднем проходе. Это
даже хуже, чем с ложкой, и обычно подобное не поддаётся
«лечению».
— Я заметил.
София тяжело вздохнула. Похоже, тема дочери даётся ей тяжело, но
и лезть в это я не собираюсь. Я не семейный психолог и уж тем более
не специалист по тому, как сделать из избалованной взрослой детины
серьёзную девушку с целями, амбициями и, главное, уважением к
старшим. Да и боюсь, если это не вышло у Софии Михайловны, то у
меня не выйдет подавно.
— София Михайловна, — она посмотрела на меня вопрошающим
взглядом. — Я так до сих пор и не понял. Как мне дальше жить?
— В каком смысле? — мне показалось, или она облегчённо
выдохнула, когда я перевёл тему?
— В прямом. Я понимаю, что теперь я под контролем ассоциации, но
так до сих пор и не понял, какие конкретно ограничения на меня это
накладывает?
— А, ты про это… — она усмехнулась. — Собственно, почти никаких.
Видишь ли, ассоциация не может просто взять и избавиться от тебя
без последствий. И дело не только в том, что они в самом деле
считают, что могут ошибаться на твой счёт, но и в том, что в таком
случае, им будет трудно сдержать Настю. Она там камня на камне не
оставит, если тебя прикончат без суда и следствия. Но и просто
отпустить тебя в свободное плавание никто не может. Ведь у
ассоциации нет доказательств не только твоей виновности, но и
невиновности. Как бы ты того не хотел, но о презумпции невиновности
можешь забыть, а потому я приставлена к тебе как наблюдатель.
— Получается, я могу жить так, как хочу, но должен всегда быть
рядом с Вами?
— Угу, — она кивнула, но, похоже, её это совсем не расстраивало.
— В подземелья ты будешь ходить со мной, по моим делам тоже, и,
пожалуй, только дома ты волен находиться там, где захочешь. Не
пойду же я за тобой в туалет. К тому же, по всему дому расставлены
артефакты, которые отслеживают твоё перемещение, и, если ты
покинешь его пределы без разрешения, ты знаешь, что будет.