На столе стоит подставка для накалывания бумаг, а на острый штырь, вместо бумаги, наколота кисть Холостова. Кровь пузырится сверху, кровь расходится лужицей снизу.
— Зачем? — звук, появившийся из моего горла, больше всего похож на хрип.
Костя стоит лицом к столу, ко мне — боком. Его спина блестит от пота, грудь тяжело приподнимается, живот заходится. Волосы в беспорядке, а на лице такое страшное выражение, какого я еще прежде у него никогда не видела.
— Затем, чтобы не трах…ть девственницу посреди лаборатории! — а вот его голос напоминает рык.
Не знаю, что приводит меня в чувство: вид крови, или эта злая, грубая фраза. Но я вдруг со всей ясностью осознаю происходящее: я, сидящая на столе, мой бюстгальтер, держащийся на одной петельке, рубашка, спущенная вниз и болтающаяся на уровне локтей, тяжело дышащий Холостов, с голым торсом и расстегнутой пряжкой ремня. Кто-то подкинул нам какое-то зелье, типа приворотного, и тихонько сбежал, пока мы были заняты друг другом. Если бы не Костя… Тяжело сглатываю.
По столу продолжает растекаться кровавая лужа. Чего я сижу? Он же ранен!
Спрыгиваю на пол, торопливо запахиваюсь, застегиваюсь; руки не слушаются.
— Ты как? — на этот раз голос Холостова звучит скорее устало, без агрессии.
— Со мной все хорошо, — заверяю. Это не я надела свою руку на шило, чтобы остановиться и не трах…ть девственницу на столе, как он выразился. Подхожу ближе. Костя сдвигается, чтобы мы не оказались слишком близко друг к другу, но я могла рассмотреть его руку. — Снять можешь? — спрашиваю серьезно. Учитывая то, что он с силой долбанул по штырю, и ладонь наделась до самой столешницы, то тащить кисть вверх будет чертовски больно.
Он все еще тяжело дышит, на лице появилась испарина. О да, ему и сейчас чертовски больно.
— Может, ты магией попробуешь? — спрашивает с надеждой.
Ну точно. Разнесу в щепки стол вместе с его рукой. Это он у нас талант и самородок, а мне с даром еще практиковаться и практиковаться: то бахну, то шарахну.
Мотаю головой и инстинктивно пячусь. Должно быть, на моем лице написан такой ужас от одного предположения, чтобы я что-то сделала магией, что Холостов морщится и больше не задает вопросов. Делает глубокий вздох, закусывает губу и дергает руку. Как мне его жалко!
Хватаю рубашку с пола, кидаюсь на помощь.