Шорох, осторожные шаги, звук еще одной «молнии», на этот раз на входной «двери». Ясно, Полине приспичило в туалет… Та еще прелесть ночью в лесу… Мысли становятся плавными и медленными, наконец, расслабляюсь. Звук вновь открываемой «молнии» слышу уже в полусне.
И вдруг меня резко придавливает чем-то тяжелым, вышибая воздух из легких, отчего, не успев выйти из дремы, теряю связь с реальностью и не могу понять, где я и что происходит.
— Молчи и не дергайся, — шипит обычно звонкий женский голос, и все становится на свои места: я в лесу, в палатке, а чужое костлявое предплечье давит мне на горло. Больно, так и гортань передавить можно. Аршанская тощая, но длинная, а потому тяжелая. Я тоже не отличаюсь богатырским сложением, так еще и ниже, поэтому придавливает она меня неслабо. Перед лицом загорается огонек. — Убери свои загребущие лапы от моего мужчины, — продолжает шипеть змеей напавшая, да еще и руку со светом держит как раз под своим подбородком, отчего ее лицо приобретает сходство с хэллоуинской тыквой.
В застегнутом до шеи спальном мешке я как куколка бабочки, или мумия. Дергаюсь и получаю в ответ нажим на шею еще сильнее, отчего перед глазами начинают летать цветные звезды.
— Ты. Меня. Поняла? — шипит мне в лицо в конец сдвинувшаяся Аршанская.
Дура! Я сейчас задохнусь! Даже закричать не могу. А потому делаю единственное, что мне остается: стоит ей убрать руку с моего горла, чтобы дать мне возможность покаяться и поклясться, что поняла и больше не буду, — резко вскидываю голову и со всей дури бью ее лбом в переносицу.
— Ааааа! — воет Людка, хватаясь за поврежденное место, летит куда-то вбок, врезается головой в матерчатую стену палатки, отчего вся конструкция идет ходуном. — Ссссууууукаааааа!
До меня долетают горячие брызги. Фу, какая мерзость! Трясущимися от злости руками расстегиваю спальный мешок и выбираюсь наружу.
— Ты… ты… — всхлипывает Аршанская, все еще валяясь где-то справа от меня (ни черта не видно, только светлые волосы и выделяются белым пятном). — Ты сломала мне нос!
Горло горит огнем.
— Я тебе… еще… — выплевываю из себя слова, будто горящие угли — пережатую гортань дерет. — …Патлы… выдеру, — обещаю на полном серьезе и хватаю за единственное, что видно — за волосы. Задираю голову обидчицы, крепко ухватив за шелковые на ощупь пряди. — Еще раз тявкнешь в мою сторону — прибью, — предупреждаю, наконец, вернув себе способность говорить внятно, хоть и по-прежнему хрипло.