Бабушка очень хотела, чтобы я пошла учиться. Апрель — самое время посвятить себя этой цели и исполнить мечту бабули о моем высшем образовании хотя бы после ее смерти. Может, удастся куда-то поступить на заочное в этом году… Это говорит во мне голос разума и чувство вины перед бабушкой. Но все мое нутро кричит: беги, беги, беги! И я бегу.
— А раз нет, — подытоживает мужчина, поправив очки на своем носу, — то садитесь завтра вечером на поезд. Вас встретят на ЖД вокзале в Барнауле.
Со вздохом киваю.
Провожаю гостя к двери.
— До свидания, Валерия, — прощается со мной Реутов Сергей Вениаминович доброжелательной улыбкой.
— До свидания, — моя ответная улыбка из разряда «краше в гроб кладут». — И спасибо вам.
Я правда ему благодарна, что он сумел уговорить свое руководство принять меня с котом. Ну куда бы я Бобку? В приют? Отдать? Кому? Да и как отдать-то? Он же член семьи, хоть и полосатый.
Но в ответ на мою благодарность мужчина отводит взгляд.
— Не за что, Валерия, — касается моего плеча в знак поддержки и сочувствия. — Не за что. Вряд ли мы еще встретимся, но уверен, у вас все образуется.
Однажды. Куда ж оно денется.
Киваю и запираю за гостем дверь.
Воспоминание 13
9 апреля
Маги не летают на самолетах — это закон. Даже опытные одаренные могут совершать авиаперелеты только в крайнем случае и по особому разрешению. Что уж говорить о таких бомбах замедленного действия, как я? Так объяснил Реутов, отправляя меня поездом до Барнаула.
Три дня пути — всего-то. Казалось бы. Тот, кто уже путешествовал в поезде с котом, никогда не скажет, что это «всего-то». Я не путешествовала, вообще нигде не была, если начистоту. Так что поездка с Бобкой стала для меня тем еще приключением. Хорошо еще, что Сурок щедро выделил деньги на полное купе, и мне не пришлось ехать в чьей-либо компании. Только я, жутко недовольный Бабай и бескрайние просторы нашей родины.
Почти все время пути сплю или торчу у окна, с любопытством рассматривая станции. Агрыз, Карасук, Кулунда — позор мне, я даже таких названий не слышала. Бибитто, когда не дрыхнет, тоже пялится — только не в окно, а на меня, и его взгляд далек от дружелюбного. Переезду он явно не рад.
Станции проносятся мимо, города сменяются лесами и полями, потом леса и поля сменяются городами и поселками, а я все так же торчу у окна. Пытаюсь любоваться незнакомыми местами, но все равно не могу перестать думать. О бабушке. О Сурке.